Привет всей честной компании, и тебе мохнатый отдельный пламенный! Я на депрессухе легкой от осознания собственной умственной ограниченности (ничего не продал перед сливом) ушёл в себя, а тут ещё на работе нас продлили с марта по июнь Переживаю чтоб фляга не свистнула А в целом жизнь прекрасна и удивительна, это да!
В армии новый призыв тоже откладывается. "Старички" пошли на 2ой год.
В Совке в 1987 тоже дембель отложили. Чем это кончилось для страны, все знают. Ну, и в этот раз что-то будет.
Я сам не понимаю, что будет. Макрон вчера сказал, что рассматривается вариант закрытия Шенгенской зоны до конца сентября.
Если так, у меня два проекта автоматом съезжают на следующий год. Хотя задача была - поставки строго в этом году. Часть оборудования изготавливается в Европе и нужен выезд на предварительные и приёмочные испытания. Жопень...
"В Совке в 1987 тоже дембель отложили."
- Это мой призыв. Дети детей военных лет (демографическая яма). Призывали из всех ВУЗов всех студентов после 1го курса (кроме пяти, кажется... МГУ, МФТИ, МГИМО, МИФИ...). И я ушёл служить после 1го курса (но, оказывается, потом выяснил случайно, призывать меня не имели права, военком - грубо нарушил все законы. Потому что я - единственный кормилец в семье (бабка старенькая, да отец-инвалид, вот и вся семья...).
Но в моих спецвойсках маленьких, компактных я дефицита призывников не ощутил, вроде бы все дембеля уехали вовремя...
Но мои войска - не показатель. У нас была учебка - примерно в 250 рыл. Из них - 150 примерно - это непосредственно курсанты. На весь СССР (нас распределяли потом от Калининграда и до Находки, от Душанбе и до Вильнюса)!!! 150 человек, Карл!!! Каждые полгода. Итого 300 человек в год. На всю страну огромную СССР, во все её войска!!! На всю нашу многострадальную учебку - приходилось 11 генералов (полковников не считал. Там у них в Штабе в Столешниковом переулке на входе сидели полковники-вахтёры, типа секьюрити...).
Поэтому дефицита народа не было в моих войсках, про другие рода войск - не знаю, не интересовался как-то...
Сейчас вот анализирую, перебираю в уме всех, с кем служил... Подавляющее большинство - студенты после 1 курса ВУЗов, либо те, которых призывать не имели права военкомы по Закону (я и тот, и другой )
Я был отличником боевой и политической подготовки (под это дело даже в отпуск съездил на Родину на 18 суток, подкупив полковника из Генштаба, нарыл ему дефицитные стеклопакеты на окна, на Новый Год 1989й). Несмотря на то, что я был балбес, хулиган, и с гауптвахты не вылазил. При этом - был Секретарём Комитета ВЛКСМ части.
Ну вот... Призвали меня 15го июня 1987, а уволили аж 22го в 1989м. Почему так поздно? В числе последних самых раздолбаев... - Ответ простой: Высокие Генералы из Штаба сказали: - этого не увольнять, пока он не проплывёт на Первенстве Спецчастей Московского Гарнизона!
- Возможно, в своей Италии, в жестокой самоизоляции?
А вот НадеждаА, Рыбка, MaidenMark, Дина (кстати, это именно она привезла меня на своём авто на легендарную встречу учаснегаф этой ветки, которую организовал ШоЛо), куда-то ушли с этого форума... Пичалько... Да и ДТ давно не появлялся...
у нас послабления со вчерашнего дня - можно в сад ездить на такси или своем авто. Открыты, с соблюдением мер ремонтные мастерские, парикмахерские с мед лицензией и садовые магазины. Число заболевших 50 (+5)
Стою сейчас курю на лоджии. В пределах прямой видимости - 3 человека (все - гастарбайтеры, все в масках). Даже собачников нету со своими питомцами...
Чтоб вы понимали - в моём дворе - две огромных 9ти этажки, 15-ти подъездных.
может у вас дождь и холодно? у меня вот во дворе тоже никого нет, снег идет , а так мама клумбу рыхлила пару часов назад
Вообще я вам скажу, за городом полный беспредел так-то . В магазине вчера я одна в маске и перчатках была, остальные голенькие, прямо дискомфорт какой-то )))
машин полно, по улице все ходят, на великах гоняют, дети группами нет, в прошлый мой выход за забор были значительно все приличней, народ в масках даже на улице. В общем держу пальцы крестиком за наш поселок
Стою сейчас курю на лоджии. В пределах прямой видимости - 3 человека (все - гастарбайтеры, все в масках). Даже собачников нету со своими питомцами...
Чтоб вы понимали - в моём дворе - две огромных 9ти этажки, 15-ти подъездных.
может у вас дождь и холодно? у меня вот во дворе тоже никого нет, снег идет , а так мама клумбу рыхлила пару часов назад
Вообще я вам скажу, за городом полный беспредел так-то . В магазине вчера я одна в маске и перчатках была, остальные голенькие, прямо дискомфорт какой-то )))
машин полно, по улице все ходят, на великах гоняют, дети группами нет, в прошлый мой выход за забор были значительно все приличней, народ в масках даже на улице. В общем держу пальцы крестиком за наш поселок
Нет, жуткие снежные бури и ужасные морозы, которые сейчас свирепствуют в Казахстане и Средней Азии - нас не затронули... Слегка снежок прошёл примерно 8го числа, потом дождички небольшие. Сейчас все дороги мокрые почему-то..., но дождя нет, погода относительно солнечная, всё небо в белых облаках сплошной пеленой, тёплая (плюс 11 примерно...). Распустились листья и почки на деревьях сирени и на тополях, клёнах, карагачах, вязах...
Орехово-Борисово Северное.
А Павлодар, Кустанай, Оренбург - там да... Деревья валило снежной бурей прямо в закрытых, защищённых от ветров дворах многоэтажек (я смотрел видео на ютубе, мужик снимал на мобильник с балкона своего дома, сетовал, что все уже давно переобули свои машины в летнюю резину). В Киргизии все перевалы завалило. Теперь наркотраффик из Узбекистана и поставки контрабанды промтоваров из Китая в Россию - под вопросом... Зато горнолыжный сезон продлится. Обычно - до середины марта, да и то уже некомфортно, снег - мокрый и жидкий, как ооочень густая сметана, примерно... А сейчас, я думаю, горнолыжникам там сейчас кайф и раздолье. Хоть до конца апреля катайся, имхо, конечно, не узнавал, не спрашивал у друзей киргизских горнолыжников, альпинистов, туристов...
Вчера разговаривал с другом (он на два года младше меня), поржали... Он говорит, что когда рассказывает своим более молодым друзьям в Сборной Киргизии по баскетболу, что у каждого ребёнка в каждой семье были клюшки, лыжи, санки, коньки и в каждом дворе был каток и хоккейная площадка, - те ему не верят (думают, вот врёт дедуля!). Я за всё своё счастливое детство (нет, не на Колыме, я там катался на лыжах, снизу подбитых гамузом (оленья шкура с шерстью, направление шерсти - назад, чтобы лыжи назад не скользили, а ехали только вперёд. Лыжи - широкие, не спортивно-беговые и не горнолыжные, - они охотничьи. И ходил в перчатках из оленьей шкуры, мехом внутрь.) Не на Колыме, конечно, а во Фрунзе (столица Солнечной жаркой Киргизии) - за всё своё детство сломал штук 5 хоккейных клюшек (производства фабрики "Пинскдрев", как сейчас помню), и 2 пары лыж.
интересно-то как... завтра идем минимумы этого года пробивать?
что думаете? будем нудно и печально скатываться или быстро и феерично?
Я за то, чтоб быстро. Больно не будет)) а вобще засада самая ждёт ещё впереди, что с дивами будет. Вот самый вопрос. Если пойдёт массовый отзаз платить в этом году, то дна совсем не видно
интересно-то как... завтра идем минимумы этого года пробивать?
что думаете? будем нудно и печально скатываться или быстро и феерично?
Добрый вечер, веточка Думаю что катастрофически "лить широким фронтом" не будут. Дёргать станут по 2-4 "столповых" папиры за раз (чтобы случайно не свозить НУЖНЫХ НОВЫХ БОНЗ нашего рынка на МК - у них же портфели диверсифицированы ). И да, сливы будут очень быстрые, со сквизами (век скоростей, однако да и кошмарить толпу не в их интересах - поэтому частичные восстановления тоже будут динамичны). Это чисто моё личное мнение. Ушло
интересно-то как... завтра идем минимумы этого года пробивать?
что думаете? будем нудно и печально скатываться или быстро и феерично?
Разные мысли в течении дня. Коллеге не смог ответить , когда ему стоит валюту брать. Прошлой осенью советовал. Не знаю. Перенес шорт сбера. Сейчас жалею.
интересно-то как... завтра идем минимумы этого года пробивать?
что думаете? будем нудно и печально скатываться или быстро и феерично?
Я за то, чтоб быстро. Больно не будет)) а вобще засада самая ждёт ещё впереди, что с дивами будет. Вот самый вопрос. Если пойдёт массовый отзаз платить в этом году, то дна совсем не видно
Это не черная с рыжим, уши торчком, хвост кверху? – спросил Лузгин. – Небольшая. Облезлая, будто с лишая? Я под Филином ее встретил. – Не, у Козла белая. А то вон его кобелина, – Витя со столба махнул рукой в сторону брата. – Удрал, – вздохнул Юра. – Под Филином, говоришь? М-да. Е… ться, наверное, побегши. Ничего, пое… тся – вернется. – Думаете, этот зверь пастухов загрыз? – свернул ближе к теме Лузгин. – Каких пастухов? – дружно изумились близнецы. – Ну, вроде бы погибли двое… – начал Лузгин неуверенно. – Слушай, это у Горелого Бора? – перебил Юра. – Ага? Нет, братка, ты понял?! Ё-моё! Совсем они там в городе . Да кто же их загрыз? Они сами кого хошь загрызут. Ножами один другого зарезавши. Бабу вроде не поделивши. Тьфу! – Хорошо, а женщина мертвая в районе Филино? – Слушай, да она же не местная! – воскликнул Юра так радостно, будто это все объясняло и сводило к минимуму ущерб. – И… И что? – Да ее из города вывезли и нарочно бросили! – Не далеко везти-то? – Слушай, мужик, да кто ж их поймет, городских? – Ты представь, Андрюха, – сказал Витя, запуская отвертку в коммутатор. – Чего под Филином в лесу может делать голая баба с маникюром и этим… па… падикюром? Молодая. – Молодая, – повторил Юра, поднимая кверху палец. Опять же, будто молодость погибшей многое проясняла. – А то, что погрызли ее – ну, мало ли кто погрыз. Лузгин громко рыгнул. Пахнуло сивухой. – Извините, – сказал он. – Давайте подытожим. Значит, лазает зверь, дерет собак, оставляет следы, больше ничего. Но люди-то пропадают? Рыбаки, я слышал, исчезли. И потом, вроде бы прошлым летом приезжали сюда двое москвичей – и тоже пропали. Их милиция искала. – А-а, слушай, это которые зверя как раз ловивши! – вспомнил Юра. – Биологи, зоологи, хрен их поймет. – Сами его и накликали сюда, – добавил Витя со столба. – Он еще в прошлом году тут был?! – вконец ошалело спросил Лузгин. – Не-а, в том году зверь к городу ближе ходил. Москвичи у нас покрутились чуток, поспрашивали и дальше умотали. Серега Муромский их тогда за Горелый Бор отвезши – и с концами. Ментовка потом искала, да без толку. А странные были оба. Пришибленные не пришибленные, а вот с прибабахом. Медленные. Я еще подумал – как они зверей-то ловят, если медленные такие. – Ладно, – сказал Лузгин, поднимаясь на ноги. – Пойду дом открывать. Вечером увидимся. – Ты, Андрюха, погляди там у себя внимательно. Изба-то на отшибе, вот и погляди – вдруг следы. – Я смотрел – нету, – сказал Юра. – А пускай он поглядит, глаза-то молодые. – Только уже залитые малость, – заметил Лузгин и снова рыгнул.
* * *
Село и вправду умирало. Проходя главной улицей, Лузгин повсюду встречал отчетливые знаки близкого конца. Конечно, Зашишевье еще держалось, ерепенилось, даже новый и довольно прибыльный бизнес освоило – заготовку древесины, но ему фатально не хватало молодых. Они покидали этот лесной угол еще в советское время, а когда настала эпоха больших возможностей, сорвались отсюда все разом. У них просто не было стимула оставаться. Чтобы жить, село должно обладать стратегически верным положением на карте. Зашишевье этим похвастаться не могло. Окажись оно хоть километров на десять ближе к городу, здесь сейчас была бы дачная зона, неплотно, но обстоятельно заселенная бегущими из шумного и грязного Подмосковья столичными жителями. А это уже приработок для аборигенов, рентабельный автобус и магазин хотя бы летом. Какое-никакое, а шевеление. Увы. Быть может, придет время, и Зашишевье поднимется. Но скорее всего этого не случится. Потому что незачем. На Крестах – единственном в селе перекрестке, украшенном кирпичным ящиком автобусной остановки и «рельсой» пожарного колокола, Лузгин встретил Ерёму-рыбака. В прошлом знатный браконьер, а теперь просто мирный дедушка-алкоголик безуспешно пытался завести мотоцикл с коляской, весь такой же перекошенный, как Ерёмина физиономия. По меркам прогрессивного человечества рыбак был просто в жопу пьян, по своим личным – вполне ничего. – О, Андрюха! – обрадовался Ерёма. – Приехавши! Лузгин угостил его сигаретой. – Привет вам, – сказал он. – От деда на «Запорожце». – От какого деда? – удивился Ерёма. – Дед меня подвозил на желтом «запоре». Просил вам передать, что зимой приедет на мормышку удить. Ерёма только головой помотал да рукой махнул. – Да и ну его, – сказал он. – Слушай, что я у тебя спросить хотел… Во! А правда, Киркоров – ? – Дядя Ермолай, я же светской хроникой не занимаюсь, – извиняющимся тоном ответил Лузгин. – В основном про социалку пишу – ну, типа, как народу херово живется. – Правильные слова, Андрюха! – воодушевился Ерёма. – Народу сейчас живется… – он снова помотал головой и махнул рукой. – Далеко собрались-то? – участливо спросил Лузгин. – А-а… – Ерёма изобразил ту же комбинацию жестов и широко улыбнулся. Глаза у него были пронзительно-голубые, приделай на молодое непропитое лицо – и хоть сейчас в Голливуд. – Ну, счастливого пути, – сказал Лузгин. – И тебе, Андрюха, того же! Из коляски мотоцикла торчала двустволка.
* * *
Дом Лузгина стоял у околицы, и в этом году его от ближайшей жилой избы отделяло уже не две заколоченных, а четыре. – Как же ты там будешь, милок? – спросила Лузгина повстречавшаяся на пути знакомая старушка. – На самом краю, да еще один… Может, ко мне, а? У меня полдома свободно, живи – не хочу. – Ничего, справлюсь, – улыбнулся Лузгин. На участке никаких следов не обнаружилось, разве что за баней – там неоднократно выпивали и закусывали, но деликатно, без вандализма. Не у чужих же. Лузгин открыл дом, распахнул ставни и окна, затопил печь, вытащил на лужайку пару матрасов, половики и начал выметать накопившуюся за два года пылищу, радуясь, что избушка у бабушки небольшая была. Потом натаскал воды, полы вымыл, половики выбил, по-быстрому искупался в озере, переоделся в чистое и принялся разгружать свой объемистый рюкзак. Сумку с ноутбуком небрежно бросил на диван. Расставил по кухонным шкафчикам припасы, которых должно было хватить на первую неделю – а потом наверняка оказия в город случится, или можно вытащить из бани велосипед и до Филина доехать. Тамошних мужиков с ружьями он уже не боялся. Куда больше Лузгин теперь опасался водки, которая продавалась в филинском магазине – он ведь ее уже сегодня попробовал. Нет, за водкой – в город. Пока что литр есть… Лузгин с сомнением поглядел на бутылки. Выпитое так и не выветрилось из организма, напротив, оно там в каком-то пороговом состоянии присутствовало, не столько радуя душу, сколько подбивая добавить. Собрав волю в кулак, Лузгин бутылки спрятал и посмотрел на часы. Ого! Вечер уже. Полдесятого. Не мешало бы поужинать – кто его знает, как оно дальше обернется. Тратить на перекус банку тушенки было жаль – тушенке предстояло обрести консенсус с макаронами, явив миру сытное и вкусное горячее блюдо. Поэтому Лузгин сунул в карман пару вареных яиц, оставшихся с дороги, и краюху черного хлеба, завернул в бумажку немного соли. Прицепил на пояс нож, плотно набил кармашки патронташа, небрежно повесил его на плечо, взял ружье, вышел на крыльцо, присел и закурил. Безмолвие нахлынуло и потрясло. Тихий-тихий шелест листвы, почти неразличимый плеск воды у берега, и ни одного искусственного, человеческого звука. У Лузгина чуть слезы на глаза не навернулись. Еще два с лишним месяца покоя впереди. И никакого внутри ни смятения, ни зуда по поводу возможной в самом недалеком будущем встречи с неведомым зверем. Или не зверем. Или не встречи. Абсолютно все равно. Лузгин знал, куда едет и зачем. Он искал тишины и гармонии. Он их нашел.
* * *
– На, держи, – Витя протянул Лузгину два патрона, снаряженных пулями. Лузгин их критически оглядел и сунул в карман. – Ты заряди, – сказал Витя. – Успею, – отмахнулся Лузгин. Не хотелось ему обижать Витю, объясняя, что патроны выглядят не лучшим образом. Для двустволки, конечно, сойдет – пальнет, родимая, никуда не денется. А вот магазинное ружье с трудом переваривает картонные гильзы, набитые кустарным способом. Перекосит в магазинке такую гильзу запросто, и окажется у тебя вместо помповухи дубина. На утиной охоте перекос не трагедия, а вот против зверя… – На дорожку? – предложил Витя. Лузгин задумался. Витя заразительно подмигнул. – А-а, черт с ней, давай! – обреченно согласился Лузгин. Когда они подошли к Крестам, там уже топталось человек с дюжину. Все сплошь крепкие дядьки глубоко за пятьдесят, а то и старше. Верховодил, как обычно, Серега Муромский. – На собаку возьмем! – убеждал он. – У всех собаки, какие остались, по дворам заперты, а мы одну за село выведем и к околице – на цепь. И сами вокруг. Придет как миленький. Ветер откуда дует? Оттуда. Вот там посадим. И сами тихонько. Он выйдет, а мы фонарями его ослепим – и огонь. Секунду-другую он постоит ведь, ослепши, – разве не хватит? – Чью собаку-то на живца? – спросили его. – Да хоть мою! – твердо ответил Муромский. – Ради дела не жалко. Во! Андрей! – Здрасте, дядь Сереж, – улыбнулся Лузгин. – Здрасте все. Началось обстоятельное здоровкание со всеми присутствующими и риторические ответы на непременные риторические вопросы. Лузгина тут все знали еще во-от какого маленького. – Ну че, акула пера, – сказал Муромский. – Что там слышно в столицах? Посадят когда-нибудь этого ворюгу Чубайса, мать его ? – Вряд ли, – покачал головой Лузгин, делая умное лицо. – У нас, конечно, не Америка – фиг знает, кого завтра посадят. Но ведь попадаются деятели, которых не посадят никогда, верно? – Он же все мои сбережения поп… здил, – вздохнул Муромский. – Сколько на книжке было, столько и унес. Обокрал с ног до головы. Рыжий еврейчик Чубайс. Тьфу! Серега на самом деле был мурманский, это местные его в «муромского» переделали, как им удобнее показалось. Вырос-то Серега здесь и по зашишевским меркам высоко поднялся, мореходку окончил, карьеру завершил секондом на «торгаше». В общем, было там чего украсть Чубайсу. Теперь Муромский на исторической родине если не командовал, то определенно задавал тон. Их в селе набралось таких – репатриантов с активной жизненной позицией – человек пять. Но, увы, даже общими усилиями поднять Зашишевье они не могли. Потрепыхались немного, увидели, что дело швах, с горя запили – кто на годик, кто поменьше, успокоились и пошли тоже, как нормальные люди, валить-пилить-вывозить лес. Лузгин стоял в толпе, почти не слушая разговора, ощущал, как усваивается водка, курил и думал, что в общем-то Зашишевье выдержало удар судьбы. Могло бы просто рухнуть. Оно и пыталось. В годы перестройки тут разворовали, съели и распродали целый совхоз. Потом начали от тоски и пьянства вымирать – на кладбище полно могил сорокалетних мужиков. Но к концу тысячелетия ситуация постепенно выровнялась. Село, будто живой организм, переболело и теперь намеревалось достойно встретить старость. А там – как сложится.
Лузгин сидел в темноте и прикидывал, насколько положение запуталось. Полдня назад он был уверен, что вервольф неплохо понимает человеческую речь. На этой посылке строился вопросник, который Лузгин вчерне набросал в уме. А теперь… Как общаться с существом, которое слышит тебя через пень-колоду, зато отлично видит, что ты спрашиваешь? А может, и слышит хорошо, но все равно больше видит? Главное – как разобрать, поняли тебя или нет? И если поняли, то насколько правильно? Что именно кроется за ответами «да» и «нет»? Скребуще-звенящий шум потянулся от избы куда-то по улице. Лузгин взял ружье, фонарь, вышел на крыльцо и обалдел. Картинка ему открылась из разряда иллюстраций к книгам в жанре «стебучий хоррор». Под серым-серым небом по серой-серой деревенской улице брел, раскорячившись в напряженном полуприседе, некто черный-лохматый и пер на себе бетонный столб. Взвалив один конец столба на плечо, а другой волоча по песку. Звеня кандалами. Кряхтя и пыхтя. – -а… – выразил Лузгин всю гамму охвативших его эмоций. Вервольф через силу попросил убраться подальше, и человек шатнулся за дверь. – А вот хрен! – отважно крикнул Лузгин, высовываясь из-за косяка. – С тобой пойду. Вервольф попросил не лезть в его дела вторично, но «прозвучало» это довольно вяло. Похоже, оборотню под столбом несладко приходилось. Лузгин закурил, повесил ружье на плечо и, не включая фонаря, пристроился вервольфу в отсутствующий хвост. – А колоритно мы с тобой смотримся, парень! – сообщил он. – Напрашивается аналогия. Хм… Какая страна, такой и Христос. Какая судьба, такой и крест на себе переть. Где пригодился, там тебе и Голгофа. Ага. Надо будет записать, сойдет за мировоззрение.
Это не черная с рыжим, уши торчком, хвост кверху? – спросил Лузгин. – Небольшая. Облезлая, будто с лишая? Я под Филином ее встретил. – Не, у Козла белая. А то вон его кобелина, – Витя со столба махнул рукой в сторону брата. – Удрал, – вздохнул Юра. – Под Филином, говоришь? М-да. Е… ться, наверное, побегши. Ничего, пое… тся – вернется. – Думаете, этот зверь пастухов загрыз? – свернул ближе к теме Лузгин. – Каких пастухов? – дружно изумились близнецы. – Ну, вроде бы погибли двое… – начал Лузгин неуверенно. – Слушай, это у Горелого Бора? – перебил Юра. – Ага? Нет, братка, ты понял?! Ё-моё! Совсем они там в городе . Да кто же их загрыз? Они сами кого хошь загрызут. Ножами один другого зарезавши. Бабу вроде не поделивши. Тьфу! – Хорошо, а женщина мертвая в районе Филино? – Слушай, да она же не местная! – воскликнул Юра так радостно, будто это все объясняло и сводило к минимуму ущерб. – И… И что? – Да ее из города вывезли и нарочно бросили! – Не далеко везти-то? – Слушай, мужик, да кто ж их поймет, городских? – Ты представь, Андрюха, – сказал Витя, запуская отвертку в коммутатор. – Чего под Филином в лесу может делать голая баба с маникюром и этим… па… падикюром? Молодая. – Молодая, – повторил Юра, поднимая кверху палец. Опять же, будто молодость погибшей многое проясняла. – А то, что погрызли ее – ну, мало ли кто погрыз. Лузгин громко рыгнул. Пахнуло сивухой. – Извините, – сказал он. – Давайте подытожим. Значит, лазает зверь, дерет собак, оставляет следы, больше ничего. Но люди-то пропадают? Рыбаки, я слышал, исчезли. И потом, вроде бы прошлым летом приезжали сюда двое москвичей – и тоже пропали. Их милиция искала. – А-а, слушай, это которые зверя как раз ловивши! – вспомнил Юра. – Биологи, зоологи, хрен их поймет. – Сами его и накликали сюда, – добавил Витя со столба. – Он еще в прошлом году тут был?! – вконец ошалело спросил Лузгин. – Не-а, в том году зверь к городу ближе ходил. Москвичи у нас покрутились чуток, поспрашивали и дальше умотали. Серега Муромский их тогда за Горелый Бор отвезши – и с концами. Ментовка потом искала, да без толку. А странные были оба. Пришибленные не пришибленные, а вот с прибабахом. Медленные. Я еще подумал – как они зверей-то ловят, если медленные такие. – Ладно, – сказал Лузгин, поднимаясь на ноги. – Пойду дом открывать. Вечером увидимся. – Ты, Андрюха, погляди там у себя внимательно. Изба-то на отшибе, вот и погляди – вдруг следы. – Я смотрел – нету, – сказал Юра. – А пускай он поглядит, глаза-то молодые. – Только уже залитые малость, – заметил Лузгин и снова рыгнул.
* * *
Село и вправду умирало. Проходя главной улицей, Лузгин повсюду встречал отчетливые знаки близкого конца. Конечно, Зашишевье еще держалось, ерепенилось, даже новый и довольно прибыльный бизнес освоило – заготовку древесины, но ему фатально не хватало молодых. Они покидали этот лесной угол еще в советское время, а когда настала эпоха больших возможностей, сорвались отсюда все разом. У них просто не было стимула оставаться. Чтобы жить, село должно обладать стратегически верным положением на карте. Зашишевье этим похвастаться не могло. Окажись оно хоть километров на десять ближе к городу, здесь сейчас была бы дачная зона, неплотно, но обстоятельно заселенная бегущими из шумного и грязного Подмосковья столичными жителями. А это уже приработок для аборигенов, рентабельный автобус и магазин хотя бы летом. Какое-никакое, а шевеление. Увы. Быть может, придет время, и Зашишевье поднимется. Но скорее всего этого не случится. Потому что незачем. На Крестах – единственном в селе перекрестке, украшенном кирпичным ящиком автобусной остановки и «рельсой» пожарного колокола, Лузгин встретил Ерёму-рыбака. В прошлом знатный браконьер, а теперь просто мирный дедушка-алкоголик безуспешно пытался завести мотоцикл с коляской, весь такой же перекошенный, как Ерёмина физиономия. По меркам прогрессивного человечества рыбак был просто в жопу пьян, по своим личным – вполне ничего. – О, Андрюха! – обрадовался Ерёма. – Приехавши! Лузгин угостил его сигаретой. – Привет вам, – сказал он. – От деда на «Запорожце». – От какого деда? – удивился Ерёма. – Дед меня подвозил на желтом «запоре». Просил вам передать, что зимой приедет на мормышку удить. Ерёма только головой помотал да рукой махнул. – Да и ну его, – сказал он. – Слушай, что я у тебя спросить хотел… Во! А правда, Киркоров – ? – Дядя Ермолай, я же светской хроникой не занимаюсь, – извиняющимся тоном ответил Лузгин. – В основном про социалку пишу – ну, типа, как народу херово живется. – Правильные слова, Андрюха! – воодушевился Ерёма. – Народу сейчас живется… – он снова помотал головой и махнул рукой. – Далеко собрались-то? – участливо спросил Лузгин. – А-а… – Ерёма изобразил ту же комбинацию жестов и широко улыбнулся. Глаза у него были пронзительно-голубые, приделай на молодое непропитое лицо – и хоть сейчас в Голливуд. – Ну, счастливого пути, – сказал Лузгин. – И тебе, Андрюха, того же! Из коляски мотоцикла торчала двустволка.
* * *
Дом Лузгина стоял у околицы, и в этом году его от ближайшей жилой избы отделяло уже не две заколоченных, а четыре. – Как же ты там будешь, милок? – спросила Лузгина повстречавшаяся на пути знакомая старушка. – На самом краю, да еще один… Может, ко мне, а? У меня полдома свободно, живи – не хочу. – Ничего, справлюсь, – улыбнулся Лузгин. На участке никаких следов не обнаружилось, разве что за баней – там неоднократно выпивали и закусывали, но деликатно, без вандализма. Не у чужих же. Лузгин открыл дом, распахнул ставни и окна, затопил печь, вытащил на лужайку пару матрасов, половики и начал выметать накопившуюся за два года пылищу, радуясь, что избушка у бабушки небольшая была. Потом натаскал воды, полы вымыл, половики выбил, по-быстрому искупался в озере, переоделся в чистое и принялся разгружать свой объемистый рюкзак. Сумку с ноутбуком небрежно бросил на диван. Расставил по кухонным шкафчикам припасы, которых должно было хватить на первую неделю – а потом наверняка оказия в город случится, или можно вытащить из бани велосипед и до Филина доехать. Тамошних мужиков с ружьями он уже не боялся. Куда больше Лузгин теперь опасался водки, которая продавалась в филинском магазине – он ведь ее уже сегодня попробовал. Нет, за водкой – в город. Пока что литр есть… Лузгин с сомнением поглядел на бутылки. Выпитое так и не выветрилось из организма, напротив, оно там в каком-то пороговом состоянии присутствовало, не столько радуя душу, сколько подбивая добавить. Собрав волю в кулак, Лузгин бутылки спрятал и посмотрел на часы. Ого! Вечер уже. Полдесятого. Не мешало бы поужинать – кто его знает, как оно дальше обернется. Тратить на перекус банку тушенки было жаль – тушенке предстояло обрести консенсус с макаронами, явив миру сытное и вкусное горячее блюдо. Поэтому Лузгин сунул в карман пару вареных яиц, оставшихся с дороги, и краюху черного хлеба, завернул в бумажку немного соли. Прицепил на пояс нож, плотно набил кармашки патронташа, небрежно повесил его на плечо, взял ружье, вышел на крыльцо, присел и закурил. Безмолвие нахлынуло и потрясло. Тихий-тихий шелест листвы, почти неразличимый плеск воды у берега, и ни одного искусственного, человеческого звука. У Лузгина чуть слезы на глаза не навернулись. Еще два с лишним месяца покоя впереди. И никакого внутри ни смятения, ни зуда по поводу возможной в самом недалеком будущем встречи с неведомым зверем. Или не зверем. Или не встречи. Абсолютно все равно. Лузгин знал, куда едет и зачем. Он искал тишины и гармонии. Он их нашел.
* * *
– На, держи, – Витя протянул Лузгину два патрона, снаряженных пулями. Лузгин их критически оглядел и сунул в карман. – Ты заряди, – сказал Витя. – Успею, – отмахнулся Лузгин. Не хотелось ему обижать Витю, объясняя, что патроны выглядят не лучшим образом. Для двустволки, конечно, сойдет – пальнет, родимая, никуда не денется. А вот магазинное ружье с трудом переваривает картонные гильзы, набитые кустарным способом. Перекосит в магазинке такую гильзу запросто, и окажется у тебя вместо помповухи дубина. На утиной охоте перекос не трагедия, а вот против зверя… – На дорожку? – предложил Витя. Лузгин задумался. Витя заразительно подмигнул. – А-а, черт с ней, давай! – обреченно согласился Лузгин. Когда они подошли к Крестам, там уже топталось человек с дюжину. Все сплошь крепкие дядьки глубоко за пятьдесят, а то и старше. Верховодил, как обычно, Серега Муромский. – На собаку возьмем! – убеждал он. – У всех собаки, какие остались, по дворам заперты, а мы одну за село выведем и к околице – на цепь. И сами вокруг. Придет как миленький. Ветер откуда дует? Оттуда. Вот там посадим. И сами тихонько. Он выйдет, а мы фонарями его ослепим – и огонь. Секунду-другую он постоит ведь, ослепши, – разве не хватит? – Чью собаку-то на живца? – спросили его. – Да хоть мою! – твердо ответил Муромский. – Ради дела не жалко. Во! Андрей! – Здрасте, дядь Сереж, – улыбнулся Лузгин. – Здрасте все. Началось обстоятельное здоровкание со всеми присутствующими и риторические ответы на непременные риторические вопросы. Лузгина тут все знали еще во-от какого маленького. – Ну че, акула пера, – сказал Муромский. – Что там слышно в столицах? Посадят когда-нибудь этого ворюгу Чубайса, мать его ? – Вряд ли, – покачал головой Лузгин, делая умное лицо. – У нас, конечно, не Америка – фиг знает, кого завтра посадят. Но ведь попадаются деятели, которых не посадят никогда, верно? – Он же все мои сбережения поп… здил, – вздохнул Муромский. – Сколько на книжке было, столько и унес. Обокрал с ног до головы. Рыжий еврейчик Чубайс. Тьфу! Серега на самом деле был мурманский, это местные его в «муромского» переделали, как им удобнее показалось. Вырос-то Серега здесь и по зашишевским меркам высоко поднялся, мореходку окончил, карьеру завершил секондом на «торгаше». В общем, было там чего украсть Чубайсу. Теперь Муромский на исторической родине если не командовал, то определенно задавал тон. Их в селе набралось таких – репатриантов с активной жизненной позицией – человек пять. Но, увы, даже общими усилиями поднять Зашишевье они не могли. Потрепыхались немного, увидели, что дело швах, с горя запили – кто на годик, кто поменьше, успокоились и пошли тоже, как нормальные люди, валить-пилить-вывозить лес. Лузгин стоял в толпе, почти не слушая разговора, ощущал, как усваивается водка, курил и думал, что в общем-то Зашишевье выдержало удар судьбы. Могло бы просто рухнуть. Оно и пыталось. В годы перестройки тут разворовали, съели и распродали целый совхоз. Потом начали от тоски и пьянства вымирать – на кладбище полно могил сорокалетних мужиков. Но к концу тысячелетия ситуация постепенно выровнялась. Село, будто живой организм, переболело и теперь намеревалось достойно встретить старость. А там – как сложится.
Камаз, читай молча, не вслух
Причина удаления:
Перемещённое сообщение не будет удалено, только эта копия.
Используйте эту форму для отправки жалобы на выбранное сообщение (например, «спам» или «оскорбление»).
Внимание! Уважаемые посетители сайта mfd.ru, предупреждаем вас о следующем: ОАО Московская Биржа (далее – Биржа) является источником и обладателем всей или части указанной на настоящей странице Биржевой информации. Вы не имеете права без письменного согласия Биржи осуществлять дальнейшее распространение или предоставление Биржевой информации третьим лицам в любом виде и любыми средствами, её трансляцию, демонстрацию или предоставление доступа к такой информации, а также её использование в игровых, учебных и иных системах, предусматривающих предоставление и/или распространение Биржевой информации. Вы также не имеете права без письменного согласия Биржи использовать Биржевую информацию для создания Модифицированной информации предназначенной для дальнейшего предоставления третьим лицам или публичного распространения. Кроме того, вы не имеете права без письменного согласия Биржи использовать Биржевую информацию в своих Non-display системах.
