Смеюсь навзрыд - как у кривых зеркал,- Меня, должно быть, ловко разыграли: Крючки носов и до ушей оскал - Как на венецианском карнавале!
Вокруг меня смыкается кольцо - Меня хватают, вовлекают в пляску,- Так-так, мое нормальное лицо Все, вероятно, приняли за маску.
Петарды, конфетти... Но все не так,- И маски на меня глядят с укором,- Они кричат, что я опять - не в такт, Что наступаю на ногу партнерам.
Что делать мне - бежать, да поскорей? А может, вместе с ними веселиться?.. Надеюсь я - под масками зверей У многих человеческие лица.
Все в масках, в париках - все как один,- Кто - сказочен, а кто - литературен... Сосед мой слева - грустный арлекин, Другой - палач, а каждый третий - дурень.
Один - себя старался обелить, Другой - лицо скрывает от огласки, А кто - уже не в силах отличить Свое лицо от непременной маски.
Я в хоровод вступаю, хохоча,- Но все-таки мне неспокойно с ними: А вдруг кому-то маска палача Понравится - и он ее не снимет?
Вдруг арлекин навеки загрустит, Любуясь сам своим лицом печальным; Что, если дурень свой дурацкий вид Так и забудет на лице нормальном?
За масками гоняюсь по пятам, Но ни одну не попрошу открыться,- Что, если маски сброшены, а там - Все те же полумаски-полулица?
Как доброго лица не прозевать, Как честных угадать наверняка мне? - Все научились маски надевать, Чтоб не разбить свое лицо о камни.
Я в тайну масок все-таки проник,- Уверен я, что мой анализ точен: Что маски равнодушия у иных - Защита от плевков и от пощечин.
КАЛЛИОПА («прекрасноголосая») — мать Орфея, муза героической поэзии и красноречия. Она вызывает чувство жертвенности, побуждающее человека преодолеть свой эгоизм и страх перед судьбой. Каллиопа носит на челе золотую корону — знак того, что она главенствует над другими музами, благодаря своей способности приобщать человека к первым шагам на пути его освобождения. Каллиопа изображалась с вощеной дощечкой или свитком и грифельной палочкой в руках.
Принципы:
Отвага воина Величавое достоинство Чистота души, исполненной отваги Благородство воина Бесконечная способность к самопожертвованию Рыцарство Сила жертвы
Сегодня я видела...
Сегодня я увидела Каллиопу... Древние называли ее Музой Эпической Поэзии и у них были на то веские причины. И сам звук ее имени напоминает топот копыт горячих боевых коней, несущих на своих хребтах славных рыцарей. Нет большего наслаждения, чем вспомнить порой эти таинственные образы далекого прошлого. В них, как в зеркале, отражаются прошедшие эпохи при свете нынешней. И сами собой напрашиваются сравнения. Тысячу раз повторяла я себе, что вовсе необязательно "раньше все было лучше", но так и не нашла ни одного опровержения этому тезису. Я вышла на улицу. Говорила с людьми. Открывала все новые и новые книги, но так и не нашла Каллиопы ни в одном уголке современной жизни. Тогда я подумала, что, может быть, существует иная Каллиопа, и я не узнаю ее в новом обличье. Но под новыми формами я не слышала того древнего ритма горячих боевых лошадей. И тогда я подняла глаза и среди облаков, окрашенных воображением моим, мне предстала Каллиопа. Ее величавое, мужественное лицо выражало отвагу воина, величавое достоинство, чистоту души, исполненной отваги. Ее голос... подражал звуку бронзовых труб, что сопровождают шествие героев. В солнечном сиянии ее глаз искрился блеск щитов, мечей и шлемов всех тех, кто отдал свои жизни за Идеал. Ее туника развевалась по ветру, который создавали кавалькады доблестных рыцарей, что объезжают белый свет, восстанавливая справедливость. Она вдруг стала многоликой. Я узнала в ней самих Валькирий, что вызволяли на поле битвы воинов со счастливой судьбой. Я увидела в ее образе лодочника, распевающего нежные, чарующие мелодии под взмахи своего весла, переправляя через Стикс победоносные души. Я увидела ее могущественным Ангелом, взывающего своими поэтическими речами ко всем, кто еще способен мыслить среди материалистического маразма. Ах, древние рыцари... Может и правда, что у них были свои недостатки, но все это было так давно... Может и правда, что они думали и чувствовали по-нашему... Но у них было и еще нечто: искра красоты, капля гармонии, толика благородства, вдоволь отваги и стати, не занимать честолюбия и сознания собственного превосходства, и бесконечная способность к самопожертвованию. Поэтому Муза и была с ними, распевая для них с Небес, а сегодня лишь хрустит каменистая почва под ногами печального и безвольного путника. Он изнурен, хотя и относится потребительски к жизни, и ему неведомо, что есть воодушевление, поэзия, неустрашимость и пыл. Сегодня я еще услышала Каллиопу: вибрирующий ритм ее поэмы, воплотившийся в жизнь, когда ее могущественная энергия проникла в меня, заставив все мое существо рвануться из густой темницы времени, чтобы по-рыцарски, лицом к лицу встретить опасности жизни. Меня уже не удручала ущербность нашей поэзии и не столь угнетало то, что для рифмы там подбирались самые отвратительные слова. Меня уже не утомляла ежедневная сутолока бытия. Во мне была Каллиопа, поющая победным, величественным голосом душевного порыва. Сколько зла видела я поначалу! Мне казалось, что это лишь моя фантазия нарисовала передо мной столь тонкие черты Музы. Однако, это в самом деле была Она, затмевающая собой мой тусклый образ и превосходящая по силе мои слова, а по величию - всех людей, живущих на Земле. Голосом фанфар она воспевала победу тех, кто во имя чести воспарил на крыльях Неумолимой Судьбы. Слушайте ее, она продолжает взывать к людям... Ее поэма нескончаема как время... Каллиопа взывает к добродетели и красоте... Кто пойдет со мной в ее чертоги?
Делия Стейнберг Гусман
Героизм — в умении сражаться, даже когда нет оружия.
Духовная победа — за щедрыми, сильными, самоотверженными, ибо они — источник воды жизни. Дающие возвысятся, а те, кто стремятся лишь получать, — низвергнутся.
Тот, кто лелеет великую идею, пусть даже безумную, в каком-то смысле так же велик. Культивируйте, воспитывайте в себе это божественное безумие, заставляющее подниматься на защиту слабых и чтить Бога, ставить честь превыше всего... Самая пустая, самая заурядная жизнь может превратиться в чудесное приключение, если она озарится благородным Идеалом.
Хорхе Анхель Ливрага
То обстоятельство, что злу противостоит добро, предоставляет человеку возможность победы.
Хасидская мудрость
Каждый таков, каков он есть. Искусство побеждать состоит в том, чтобы стать самими собой, такими, какие мы есть на самом деле, проявить свою подлинную, сокровенную суть, душу, сердце и способности. И тогда уже не будет иметь значения, кем мы являемся, великим гением или «маленьким», «простым» человеком.
Как хорошо было бы сбросить с себя весь этот мусор (страх, неуверенность, нерешительность и сомнения) и в современном мире увидеть вновь пернатые шлемы благородных и доблестных воинов древности, увидеть вновь свет Неба, сияющий среди руин крепостных стен, и услышать вновь музыку собственных шагов, звучащую в такт ударам сердца, бьющегося в груди. Победа! Победа! Победа!
Хорхе Анхель Ливрага
Энтузиазм - это не забвение, но припоминание; не невнимание к самим себе, но любовь и мечты о прекрасном и хорошем, при помощи которых мы преобразовываем себя и получаем возможность стать совершеннее и уподобиться им. Это не воспарение под властью законов недостойного рока в тенетах звериных страстей, но разумный порыв, идущий вслед за умственным восприятием хорошего и красивого.
Энтузиазм - это огонь, зажженный в душе солнцем ума, и божественный порыв, расправляющий его крылья. Поэтому, все более и более приближаясь к солнцу ума, отбрасывая ржавчину человеческих забот, он становится чистопробным золотом, обретает чувство божественной и внутренней гармонии, согласовывает свои мысли и деяния с симметрией закона, заложенного во всех вещах.
Не теряя закала и гармонии, он одерживает победу и господствует над ужасными чудищами, и при помощи того самого, что вело к падению, он легко возвращается к согласию с теми внутренними инстинктами, которые как девять муз пляшут и поют вокруг сияния всемирного Аполлона.
Всякая любовь имеет объектом божество, стремится к божественной красоте, которая, прежде всего, приобщается к душам и расцветает в них, а затем от них, или, лучше сказать, через них сообщается телам; поэтому-то благородная страсть любит тело и телесную красоту, так как последняя есть выявление красоты духа.
Джордано Бруно «О героическом энтузиазме»
Хоть тяжкой мукой ты меня томила, Любовь, тебе я славу воздаю, За то, что ты мне сердце полонила, Проникнув через раны в грудь мою,
Чтоб показать, как чудотворна сила В том божестве, кому хвалу пою. Пусть для толпы мой жребий непригляден, Надеждой нищ, а вожделеньем жаден, -
Ты помогай мне в подвиге моем! И если даже цель недостижима, Иль второпях душа несется мимо,
Я счастлив тем, что мчит ее подъем, Что ввысь всегда меня ты устремляешь И из числа презренных отделяешь.
Джордано Бруно «О героическом энтузиазме»
К Диоскурам
Вы, богатыри, Полидевк и Кастор, Леды сыновья и владыки Зевса, Воссияйте нам от земли Пелопа Властью богов.
Пронесетесь вы по земным просторам По приволью вод на конях летучих, Чудом на скаку от прискорбной смерти смертных спасая.
Высоко поверх корабельных скамей Вот сверкнули вы на тугих канатах, В тягостную ночь, проливаясь светом Черному судну. Алкей
Новый вал
Под взметом ветра новый взъярился вал. Навис угрозой тяжких трудов и бед. Натерпимся, когда на судно Бурно обрушится пенный гребень. Дружней за дело!
И возведем оплот, Как медной броней, борт опояшем мы, Противоборствуя пучине, В гавань надежную бег направим. Да не поддастся слабости круг борцов! Друзья, грянет к нам буря великая.
О, вспомните борьбу былую, Каждый пусть ныне стяжает славу. Не посрамим же трусостью предков прах, В земле под нами здесь упокоенных: Они воздвигли этот город На благоденствие нам потомкам. Алкей
***
Сердце, сердце! грозным строем встали беды пред тобой. Ободрись и встреть их грудью, и ударим на врагов! Пусть везде кругом засады – твердо стой, не трепещи. Победишь - своей победы напоказ не выставляй, Победят - не огорчайся, запершись в дому, не плачь. В меру радуйся удаче, в меру в бедствиях горюй. Познавай тот ритм, что в жизни человеческой сокрыт. Архилох
***
Медью воинской весь блестит, Весь оружием убран дом – Арею в честь! Тут шеломы как жар горят, И колышутся белые На них хвосты
Там медяные поножи На гвоздях поразвешены Кольчуги там. Вот и панцири из холста: Вот и полные, круглые Лежат щиты.
Есть булаты халкидские, Есть и пояс, и перевязь; Готово все! Ничего не забыто здесь; Не забудем и мы, друзья, За что взялись! Алкей
***
Требует слава и честь, чтоб каждый за родину бился, Бился с врагом за детей, за молодую жену. Смерть же придет тогда, когда, мойры прийти ей назначат. Пусть же, поднявши копье, каждый на битву спешит, Крепким щитом прикрывая свое многомощное сердце, В час, когда волей судеб дело до боя дойдет. Калин ***
Доля прекрасная пасть в передних рядах ополчения, Родину-мать, обороняя в бою; Край же покинув родной, тебя вскормивший и хлеба У незнакомых просить - наигорчайший удел. Тиртей
***
Юноши, стойко держитесь, друг с другом тесно сомкнувшись, Мысль о бегстве душе будет отныне чужда. Мужеством сердце свое, наполнив, о ранах и смерти, Подстерегающих вас, не помышляйте в бою. Не покидайте товарищей, старших годами, Духом отважных, но сил своих прежних лишенных... Тиртей
***
Вперед, о, сыны отцов, граждан Мужами прославленной Спарты! Щит левой рукой выставляйте, Копьем потрясайте отважно И жизни своей не щадите: Ведь то не в обычаях Спарты! Тиртей
Баллада о борьбе
Средь оплывших свечей и вечерних молитв, Средь военных трофеев и мирных костров Жили книжные дети, не знавшие битв, Изнывая от мелких своих катастроф.
Детям вечно досаден их возраст и быт, - И дрались мы до ссадин, до смертных обид. Но одежды латали нам матери в срок, Мы же книги глотали, пьянея от строк.
Липли волосы нам на вспотевшие лбы, И сосало под ложечкой сладко от фраз, И кружил наши головы запах борьбы, Со страниц пожелтевших стекая на нас.
И пытались постичь мы, не знавшие войн, За воинственный клич принимавшие вой, Тайну слова «приказ», назначенье границ, Смысл атаки и лязг боевых колесниц.
А в кипящих котлах прежних боен и смут Столько пищи для маленьких наших мозгов! Мы на роли предателей, трусов, иуд В детских играх своих назначали врагов.
И злодея следам не давали остыть, И прекраснейших дам обещали любить. И, друзей успокоив и ближних любя, Мы на роли героев вводили себя.
Только в грезы нельзя насовсем убежать: Краткий миг у забав – столько боли вокруг! Попытайся ладони у мертвых разжать И оружье принять из натруженных рук.
Испытай, завладев еще теплым мечом, И, доспехи надев, что почем, что почем! Разберись, кто ты – трус иль избранник судьбы, И попробуй на вкус настоящей борьбы.
И когда рядом рухнет израненный друг, И над первой потерей ты взвоешь, скорбя, И когда ты без кожи останешься вдруг Оттого, что убили его - не тебя.
Ты поймешь, что узнал, отличил, отыскал По оскалу забрал – это смерти оскал! Ложь и зло – погляди, как их лица грубы, И всегда позади – воронье и гробы!
Если мяса с ножа ты не ел ни куска, Если, руки сложа, наблюдал свысока И в борьбу не вступил с подлецом, с палачом, - Значит, в жизни ты был ни при чем, ни при чем!
Если, путь, прорубая отцовским мечом, Ты соленые слезы на ус намотал, Если в жарком бою испытал, что почем, - Значит, нужные книги ты в детстве читал!
В. Высоцкий
Путь конквистадоров
Я конквистадор в панцире железном, Я весело преследую звезду, Я прохожу по пропастям и безднам И отдыхаю в радостном саду. Как смутно в небе диком и беззвездном! Растет туман... но молчу и жду И верю, я любовь свою найду... Я конквистадор в панцире железном. И если нет полдневных слов звездам, Тогда я сам мечту свою создам И песней битв любовно зачарую. Пропастям и бурям вечный брат, Но я вплету в воинственный наряд Звезду долин, лилию голубую.
Н. Гумилев
Солнце духа
Как могли мы прежде жить в покое И не ждать ни радостей, ни бед, Не мечтать об огнезарном бое, О рокочущей трубе побед. Как могли мы... но еще не поздно. Солнце духа наклонилось к нам. Солнце духа благостно и грозно Разлилось по нашим небесам. Расцветает дух как роза мая, Как огонь, он разрывает тьму. Тело, ничего не понимая, Слепо повинуется ему. В дикой прелести степных раздолий, В тихом таинстве лесной глуши Ничего нет трудного для воли И мучительного для души. Чувствую, что скоро осень будет, Солнечные кончатся труды И от древа духа снимут люди Золотые, зрелые плоды.
Николай Гумилев
Колумб
Далее, смелый пловец! Пускай невежды смеются; Пусть утомившийся руль выпустит кормчий из рук. Далее, далее к западу! Должен там берег явиться: Ясно видится он мысли твоей вдалеке! Веру вожатому - разуму! Бодро плыви океаном! Если земли там и нет, - выйдет она из пучин. В тесном союзе и были и будут природа и гений: Что обещает нам он – верно, исполнит она!
Фридрих Шиллер
***
Когда судьба, я вознесусь туда, Где мне блаженство дверь свою откроет, Где красота свои чертоги строит Где от скорбей избавлюсь навсегда?
Как дряблым членам избежать стыда? Кто в изможденном теле жизнь устроит? В боренье с плотью дух всегда сильней, Когда слепцом не следует за ней!
И если цели у него высоки, И к ним ведет надежный шаг, И ищет он единое из благ,
Которому дано целить пороки, - Тогда свое он счастье заслужил Затем, что ведал, для чего он жил».
Джордано Бруно
***
О, весна без конца и без краю – Без конца и без краю мечта! – Узнаю тебя, жизнь! Принимаю! И приветствую звоном щита! Принимаю тебя, неудача, И удача, тебе мой привет!
В заколдованной области плача, В тайне смеха - позорного нет! Принимаю бессонные споры, Утро в завесах темных окна, Чтоб мои воспаленные взоры Раздражала, пьянила весна!
Принимаю пустынные веси! И колодцы земных городов! Осветленный простор поднебесий И томления рабьих трудов! И встречаю тебя у порога – С буйным ветром в змеиных кудрях,
С неразгаданным именем бога На холодных и сжатых губах... Перед этой враждующей встречей Никогда Я не брошу щита... Никогда не откроешь ты плечи... Но над нами - хмельная мечта!
И смотрю, и вражду измеряю, Ненавидя, кляня и любя: За мученья, за гибель – Я знаю - все равно: принимаю тебя!
Клио Муза истории, она означает величие и славу и свидетельствует о том, что может достичь человек, помогает разгадать загадку собственного выбора, бессмертия, достигнутого преодолением своего собственного предела. Она изображалась со свитком и грифельной палочкой в руках.
Сегодня я видела...
Сегодня я увидела Музу Истории. Начитавшись древних классиков, кого удостаивали своим вдохновляющим посещением эти изысканные Интеллекты, и проникшись теми же грезами древних, я исполнилась восторга при виде полированных мраморных форм, чей женственный облик призван был олицетворять Историю. И я попыталась заглянуть в душу мраморной статуи, стараясь выведать тайну богини, которая вот уже столько центурий господствует над понятиями Времени и Истории. Мне захотелось приблизиться к ней и рассказать, что сегодня мы вкладываем в понятие Истории, но я постыдилась произносить столь убогие речи. Я осознала, что ныне мы свели всю Историю до вереницы анекдотов, о которых пишутся более или менее фальсифицирующие труды, окрашенные в идеологию своей эпохи. Я поняла, что История более не совершается сама по себе, по крайней мере, она попала в зависимость от кучки людей, которые управляют нитями событий по своему вкусу и руководствуются своими личными выгодами, которые никогда не бывают ни достаточно ясны, ни достаточно чистоплотны. И само видение Музы привело мне на память легендарный "Миф о Пещере", столь верно изложенный Платоном: некие люди сидят в глубине пещеры, скованные одной цепью, а некие невидимые хозяева пещеры постоянно сулят "свободу" приговоренным вечно принимать тени на стене за действительность. Запутавшиеся в тенях и в обмане люди вряд ли могут творить Историю, а если они что-то читают из нее, то лишь так, как преподносят им ее скрытые хозяева пещеры. При царящем у нас замешательстве, при таком недостатке возвышенных идеалов, - объясняла я моей Музе, - История приобрела черты случайности, позабыв о том, что такое ритм, Закон, гармония, она утратила критерии, замыслы, перспективные планы, которые необходимы, если человечество движется вперед. Но я поняла, что моя Муза никогда не знала ничего случайного. Она управляла великими событиями, отмеченными законом Необходимости, Закона и Деяния. По всей вероятности, она была Музой Судьбы, вдохновлявшей людей и указывавшей по какому пути им ступать, высвечивая для них верный путь к доброй гавани. Сегодня я увидела Музу Истории, и она помогла мне разгадать загадку собственного выбора, якобы противопоставленного предначертанию судьбы. Я узнала, что нечто, подразумеваемое под понятием человеческой "избранности", плодотворно лишь в том случае, когда подчиняется Великому Закону Великого Предназначения, и тогда мы действительно видим истинное предопределение. И не Тот ли, кто дал нам жизнь и одухотворил наш универсум, не Он же ли и предписал этому миру и его обитателям, по какой стезе ступать? Тогда какова же степень нашей свободной воли и способности индивидуального творчества? Она заключается в возможности сознательного выбора правильного пути, пути, предначертанного нам. Муза Истории утверждает, что мы, смертные, в конце концов ступим на верную тропу, причем либо мы сделаем это осознанно, постигнув Закон и последовав ему, либо нас приведет на эту тропу путь ошибок и бесчисленных страданий. В конце концов мы научимся избегать ошибок, как остерегается огня ребенок, хотя он и не знает, что такое огонь. Мраморный взгляд Музы был устремлен в будущее. И в нем я увидела, что как бы безнадежно мы не утратили чувство Истории, сколько бы мы не жили, запертые в глубине унылой пещеры материализма, сколько бы мы не применяли к жизни тысячи наших пустопорожних формул, страдание неизбежно толкнет нас на поиски того заветного направления, вдоль которого устремлен взгляд Музы. За нами остается право выбора - а это и есть сущность понятия свободной воли: пойти ли нам сразу и без потерь по верному пути, либо ступить на него позже с душой, истерзанной страданиями. Но что бы то ни было, в конце пути ожидает Муза Истории, одежды ее белоснежны, а воля тверда и мраморный взгляд ясен. Она ждет, чтобы протянуть руку тем, кто способствует наступлению грядущего, а не просто созерцает его приход; ждет, чтобы во веки веков вдохновить сильных и мужественных, главных Героев Жизни, тех, кому известны причины и цели сущего, в том числе и того отрезка пути, который мы проходим сейчас.
Делия Стейнберг Гусман
Время — это психологическая оценка; живи напряженной полноценной жизнью, не отвлекайся от поставленной цели, и очень скоро ты достигнешь того, что видел в мечтах… Но мечтай об этом уверенно, как о чем-то уже существующем, и делай это с чувством, иначе каждый час будет казаться тебе вечностью.
Мы должны любить наше прошлое — наше сокровище. Оно — пружина, сообщающая нам импульс поступательного движения в будущее. Как нация и как отдельные люди мы должны припасть к нему и пить из его вод, ибо в нем таится много прекрасного и полезного.
Сегодня я увидела Мельпомену, сопровождающую Трагедию, вдохновляющую художников на всем протяжении Истории, ту, кого как прокурора этой Жизни, всегда боялись и любили. Я увидела ее такой, как ее всегда изображают: ниспадающая до пят туника, строгое и бесстрастное лицо, палица, меч и трагическая маска в руках. Скипетр делал из нее абсолютную самодержицу бытия, повелительницу судеб, так или иначе олицетворяющую собой все жизненные события. Маска с ее ужасным оскалом напоминала смертным о том, сколько раз на их лицах отражается гримаса боли. Эта маска странным образом вобрала в себя все возможные взгляды, все выражения человеческого лица... И в результате на ней отразилось страдание... Кинжал же... по меньшей мере, он сулил возможность покончить с ложью, мраком и страданием, и в руках Мельпомены кинжал обещал больше милости, нежели маска и скипетр самодержавной трагичности. Но ныне видения появляются лишь на миг, а потом тускнеют, как плохие зеркала... Сама жизнь, а она-то и есть душа Мельпомены, стирает образы из нашей памяти. И Образ моей Музы тоже постепенно менялся, пока не сконцентрировался полностью в чудесной маске, что была в ее руке. Древние в таких случаях говорили о магии, я говорю лишь о том, что видела. На моих глазах маска ожила и сделалась уже не просто пустой оболочкой, что вобрала в себя выражение всех человеческих лиц. Она стала лицом, но не тем, что мелькают бесконечным потоком на улицах города. Лицо было вдохновенным. Его выражение было испытующим. Глаза по-прежнему казались пустыми и глубокими, и из это глубины они безмолвно спрашивали: зачем? И все отводили взгляд, а встречные сворачивали в сторону, лишь бы не столкнуться с этим немым вопросом, потому что никто из смертных не был в силах ответить на него. Маска трагически улыбалась, да и как могло быть иначе? Это была насмешка каждого над самим собой, над своей ничтожностью, никчемностью, своими неосуществимыми мечтами, страхами и сомнениями... И каждый отворачивался, стараясь скрыть эту улыбку, но уже не мог избежать ее, потому что с этого момента каждый смеялся над собой уже в глубине души... Я ждала, что мое видение как всегда будет удаляться среди чудных звуков былого. И в самом деле было так. Мельпомена растаяла в густом тумане ее небесной обители, но оставила мне образ, который уже не сотрется... Она оставила мне живую маску Трагедии Жизни. Сегодня я видела Музу Трагедии, и отныне трагедия нашего бытия всегда будет стоять перед моим взором. Образ Мельпомены вобрал в себя все превратности, что выпадают нам на долю. Сегодня я узнала, что ее маска не есть просто атрибут или украшение, но зеркало, в котором отражаются искаженные болью лица. Эта маска произносит обвинительный приговор нам, показывая, что мы есть на самом деле... И есть единственный способ изменить выражение лица у человечества: постигнуть таинства жизненной трагедии и заменить сомнения убежденностью Веры, а боль невежества улыбкой Мудрости.
Полигимния Полигимния (Полимния) — в греческой мифологии одна из девяти муз. Дочь Зевса и Мнемосины. Она покровительствует серьезной гимнической поэзии. Полигимния хранит в памяти все гимны, она причастна священным песням, ритуальным танцам, призванным славить богов... Имя Полигимнии указывает на то, что поэты приобрели созданными ими гимнами бессмертную славу. Ей также приписывают изобретение лиры. Полигимния изображается со свитком в руках, в задумчивой позе.
Полигимния учит людей риторике и ораторскому искусству, которое превращает оратора в орудие истины. Она олицетворяет силу речи и делает речь человека животворящей. Полигимния помогает познать таинство слова как реальную силу, с помощью которой можно вдохновлять и оживлять, но одновременно ранить и убивать. Эта сила речи является вдохновляющей на пути к истине.
Сегодня я видела...
Сегодня я увидела Полигимнию, Музу серьезную и значительную, слагающую гимны на древних языках, которые наши уши уже давно разучились понимать. Среди пустыни повседневности на меня снизошло животворное озарение, и я проникла в смысл этих странных размеренных звуков, навевающих впечатление порядка и покоя. Греки называли ее Полигимнией... Она хранит в памяти все гимны, она причастна священной песне, ритуальным танцам, призванным славить богов... Греки изображали ее прекрасной и скромной, они скрыли одеждами ее прекрасные формы, но обнажили свои сердца, чтобы слушать неиссякаемую мелодию веры, обращенной в музыку. Древние греки знали о волшебной силе гимна, о духовном спокойствии религиозного чувства. И Полигимния услаждала уши смертных, но в один прекрасный день была унесена в обитель Бессмертных, чтобы ублажать богов, ибо предполагалось, что на земле ее уроки были уже усвоены... Но ни от чего люди так не далеки, как от Музы религиозного гимна. Мы с трудом представляем себе, что такое ритм. Религия удалилась от людей, уединившись в редких уголках жизни, а непристойная пошлость завоевала все бывшие алтари. Песнопения, танцы? Поэзия вот-вот умрет, воспевается лишь летучий прах, что веет над дорогами жизни, танцует лишь разлагающееся человеческое тело, что уже познало слабости, страхи и смерть... Гимны? Зачем? Кому возносить благодарственный строфы и устремлять надежды? Во имя чего стремиться укреплять свой дух и возвышать свою природу? Кто мечтает о том, чтобы безоглядно шагать по дороге к звездам? Кто желал бы сам превратиться в один из спиралевидных столпов, устремленных в небо, на коих зиждется трон Полигимнии? Бедная Муза, спустившаяся на землю и принявшая на себя неблагодарный труд явиться беспомощным людям... Нам следовало бы воспользоваться твоей милостью и возродить ритуалы, исполненные мистики и красоты... Сейчас Май, месяц Девы, месяц цветов, раскрывающихся навстречу освеженным лучам солнца. В это время теплые ласковые ветры приносят аромат весны, а вместе с ними и вечную жизнь, пришедшую на смену мрачной зиме. В Мае к нам снова должна прийти скромная мягкость твоих нарядов, что оденут всю природу, и сдержанная чистота твоего небесного взгляда, достойная изливаться лишь на ангелов и богов. В эту пору голоса наши снова пытаются обрести благозвучие, чтобы исполнить песнопения, повествующие о человеке и пути его восхождения; мы исцелим наши тела в гармоничном ритме ритуального танца. Мы постараемся не проронить ни одного фальшивого слова, не сделать ни одного неверного жеста, мы будем много улыбаться и держать себя в руках, чтобы облагородить каждый наш поступок. В этом месяце твое имя, Полигимния, будет новым обещанием чистоты и процветания. Мы узрим тебя повсюду: в облаках и в цветах, в детях и птицах, и постигнем искусство твоих древних гимнов. Мы вновь обретем тот забытый язык, на котором беседуют с богами, и который мы утратили с тех пор, как перестали молиться. Сегодня я увидела Полигимнию, а значит я увидела все: молитву, мессу, песнь, танец сдержанных шагов, ритм, гимн, а с ними радость, весну, веру и надежду.
Сегодня я видела Музу, покровительницу искусства Танца. Древние греки называли ее Терпсихорой, и само это имя несет отпечаток ритма и гармонии... Но имя это уже никто не произносит, а искусством уже никто не занимается. Все стороны нашей жизни отмечены следами разложения, и трон Музы Танца также оказался захвачен культом упадничества и вырождения, когда маска танца была надета на неуклюжие телодвижения, имитирующие животные инстинкты. Терпсихора и танец не были выдуманы древними греками ради развлечения и времяпрепровождения. Муза и танец — это результат вдумчивого созерцания Природы, где все движется в ритме согласно неписаным законам. Чтобы понять дух танца, достаточно погрузиться в шелест густой листвы. Не отрываясь от ветвей, листья танцуют и поют, рождая симфонию зеленых оттенков, чарующую глаз и слух. Достаточно минуту посидеть на берегу моря, обратив к нему лицо, и отдаться на волю неутомимого ритма, с которым волны набегают на берег. Достаточно проследить полет птицы или падающего листа осенней порой. Достаточно взглянуть, как танцуют на небе облака, принимающие поочередно тысячи фантастических форм. В конце концов, достаточно просто уметь читать ту открытую книгу, страницы которой жизнь ежедневно листает перед нами, но в которой мы ценим — да и то не всегда — лишь обложку. Если глаза не видят, то и тело не может танцевать. Кусок материи, который мы называем телом, лишь мечется и корчится, словно в болезненных конвульсиях, а не движется в гармоничном ритме. Остается существо, которое непритворно жаждет плотского удовлетворения, а не духовного наслаждения красотой. Если глаза не видят, то нет и звуков, чтобы слагать из них музыку. Если бы зазвучали прекрасные мелодии, они разбудили бы в нашем теле желание двигаться им в такт, согласованно и соразмерно. Но нас окружает кричащая, агрессивная музыка, построенная на диссонансах, или приторно слащавая и лукаво нежная, а тексты песен явно продиктованы вырождающейся модой или политической системой, что также популярно сегодня. За всей этой мишурой не видно истины. А она заключается в том, что танец умер, и его смерть — это победа материализма, обещающего фальшивую свободу, которая никогда не будет достигнута по той простой причине, что ее не существует в тех мирах, где ее пытаются обрести. Эту ложную свободу сулит лозунг «делай что хочешь, а будет по-моему». Или «будь раскованней» — следуя навязанной моде. Ты обязан признавать прекрасным то, что вызывает отвращение, и, закрыв глаза, безумно кружиться и скакать, попирая само воспоминание о священной Музе ритма и гармонии. Среди всей фальши и бессмысленности слов молодые люди не только безнадежно далеки от умения танцевать; в своих прыжках и телесной неопрятности они так опустились и деградировали, что напрочь забыли изящество и грацию движения. И я воззвала к Терпсихоре. Этот призыв родился в глубине моей души и с силой вырвался наружу. И она явилась ко мне. Каждое движение Музы дышало грацией, которую не могли скрыть одежды. Она шла сквозь время, и ее шествие было танцем, движения которого были самой музыкой. Нет, Терпсихора не умерла, ведь прекрасное никогда не умирает. Я подумала, что ее присутствия никто не заметит, но все Подлинное непреложно... Видение было мимолетно, но в этот миг время и пространство утратили свою пугающую безусловность, а мода стыдливо потупилась перед лицом того, что вечно было, есть и будет. Только мгновение Муза Танца была среди нас. Никто уже не знает ее имени и не вспомнит искусство, которому она покровительствует, Но в чьем-то убогом теле пробудилась неясная тоска. Оно давно лишилось крыльев и не умеет больше ни летать, ни ступать. И только взор свой может оно поднять к мимолетному видению, а душа умоляет его вновь сделаться таким же, как прежде. Ведь душа умеет танцевать. Она живет в каждом из нас, и все зависит от того, насколько мы сами сковываем ее. Если душа охвачена трепетом, греки называли это именем грации и гармонии, Терпсихорой. А если она рыдает, как нам называть ее?
Муза астрономии. Эта Муза олицетворяет силу созерцания, она зовет покинуть нас внешний хаос, в котором существует человек и погрузиться в созерцание величественного бега звезд, который является отражением судьбы. Это сила познания, сила, которая тянет к таинственному, тянет к высокому и прекрасному — к Небу и Звездам.
Сегодня я видела...
Сегодня я увидела Уранию, Музу Астрономии, Музу Небесного свода. Чтобы увидеть ее достаточно просто поднять глаза к небу. Но сегодня это очень трудно сделать... Сегодня нам, безучастным к высшему вдохновению, далеко до Муз. Мы благословляем путы и цепи, что все больше притягивают нас к земле. И мы все реже вспоминаем о том, что существует небо и что звезды светят несмотря на нашу слепоту, и что священные законы, которые управляют вселенной, неумолимо продолжают исполняться, хотя бы люди и пытались упразднить их простым декретом на бумаге. Сегодня я увидела Уранию, и в руках у нее была эта самая Сфера, движимая согласно всеобщим Законам, эта огромная фантастическая Вселенная, в которой гармония выражается посредством чисел, движения, циклов и бесконечно возобновляющейся жизни. Сфера показалась мне голубой, прозрачной, в ореоле сияющих звезд, при свете которых ясно было видно, что в этом сидерическом мире все сущее соединено между собой тончайшими нитями. Позабыв об абстракциях, к которым нас приучила наука, я увидела, что звезды суть живые существа, преисполненные жизненной энергии. Они проходят свой вселенский путь, облаченные в свои сияющие тела, точно также, как и мы, смертные, прибегаем к посредству наших тел, чтобы познавать окружающий мир и общаться между собой. Я увидела, что вращение и обращение звезд подобно ежедневной людской суете и нашим более или менее длительным поездкам, в которые мы время от времени пускаемся, чтобы уладить наши текущие дела. Появление и исчезновение звезд на небосклоне удивительно похоже на то, что мы называем сном и бодрствованием. И я увидела, как звезды тяготеют к центру своего обращения и неотрывно следуют за своим Солнцем, подобно тому, как люди устремляются к Богу в своих постоянных исканиях совершенства. Я почувствовала, насколько совершенны были познания древних, если изучив темперамент каждой живой звезды, ей давали имя соответствующего божества, пытаясь собрать воедино символ и его значение, что помогло бы человеку лучше почувствовать себя частью Вселенной. Это зрелище натолкнуло меня на мысль о параллельности путей, которыми следуют люди и звезды к единому предназначению, исходя каждый из своих возможностей. Мы темны, они - блистательны, но суть у нас одна. Мы остались в одиночестве и в отчаянии, их же сопровождает Урания, указывая им траектории, по которым они очерчивают свои математические кривые. Мы внизу, они вверху, но наше стремление встретиться взаимно: они посылают нам свое вечное сияние, а мы учимся поднимать взоры к их полному знамениями присутствию на ночном небе. Когда погаснет Солнце, а вместе с ним отойдут дневные заботы и труды, подними, дорогой читатель, свой взор к небу. Не позволяй темным тучам, застилающим его, ввести тебя в заблуждение, сквозь них ты увидишь, как блестит покрывало Урании, усеянное огнями, которые мерцают в том же ритме, в котором бьется твое сердце. Увидев Уранию, ты поймешь, что ты не одинок, что Вселенная, которую она подносит тебе на ладони, бесконечна, а взамен человеческих страданий тебе обещана великая вечность в мире наших звездных братьев, что сделали на пути Жизни одним шагом больше нас и научились мрачное обращать в светлое, а эфемерное обратили в вечное. Ты видишь Уранию? Стоило тебе поднять глаза, как она опустила к тебе свои и языком звезд, сияющих высшим светом, рассказывает тебе о твоей звезде.
Делия Стейнберг Гусман
Лишь за трудные дела стоит браться, ибо существует таинственная связь между трудным и ценным.... Но где бы мы взяли силы, не будь у нас Идеала, который подобно путеводной звезде светит нам в ночи и указывает дорогу? Эта звезда зажигается каждый вечер, и ее сияние позволяет нам двигаться прямо к цели, а не выписывать бесполезные круги... Эта звезда — наш Идеал.
Х.А. Ливрага
Так и происходит таинство причастия: блещет звезда судьбы, блещут глаза, что видят ее, и скрепляется магический договор, который будет оставаться в силе, пока живет и светит звезда. Пока она мерцает на небе, будет теплиться жизнь и в человеческом сердце; пока она проходит по небесным стезям, мы будем идти по тропам земным.
Д.С. Гусман
Уподобляйся терпеливому, не боящемуся неудач и не домогающемуся успеха. Устреми взор души твоей на Звезду, из которой излучается твое духовное Я, на пламенеющую Звезду, сияющую в бессветных глубинах вечного Бытия, в беспредельных полях Неведомого.
Орел слетел с высокой скалы и унес из стада ягненка; а галка, увидя это, позавидовала и захотела сделать то же самое. И вот с громким криком бросилась она на барана. Но, запутавшись когтями в руне, не могла она больше подняться и только била крыльями, пока пастух, догадавшись, в чем дело, не подбежал и не схватил ее. Он подрезал ей крылья, а вечером отнес своим детям. Дети стали спрашивать, что это за птица? А он ответил: "Я-то наверное знаю, что это галка, а вот ей самой кажется, будто она - орел".
Соловей и ястреб. Басня Эзоп Соловей сидел на высоком дубе и, по своему обычаю, распевал. Увидел это ястреб, которому нечего было есть, налетел и схватил его. Соловей почувствовал, что пришел ему конец, и просил ястреба отпустить его: ведь он слишком мал, чтобы наполнить ястребу желудок, и если ястребу нечего есть, пусть уж он нападает на птиц покрупней. Но ястреб на это возразил: "Совсем бы я ума решился, если бы бросил добычу, которая в когтях, и погнался за добычей, которой и не видать".
Извиняюсь, - вот - верный текст (в прежнем посте - в 21:10 - был какой-то чуть "левый"- хоть и не с первого даже по поиску сайта; здесь текст - выверен и исправен - )
: Сpедь оплывших свечей и вечеpних молитв, Сpедь военных тpофеев и миpных костpов, Жили книжные дети, не знавшие битв, Изнывая от мелких своих катастpоф.
Детям вечно досаден их возpаст и быт, И дpались мы до ссадин, до смеpтных обид, Hо одежды латали нам матеpи в сpок, Мы же книги глотали, пьянея от стpок.
Липли волосы нам на вспотевшие лбы, И сосало под ложечкой сладко от фpаз. И кpужил наши головы запах боpьбы, Со стpаниц пожелтевших слетая на нас.
И пытались постичь мы, не знавшие войн, За воинственный клич пpинимавшие вой, Тайну слова "пpиказ", назначенье гpаниц, Смысл атаки и лязг боевых колесниц.
А в кипящих котлах пpежних войн и смут Столько пищи для маленьких наших мозгов, Мы на pоли пpедателей, тpусов, иуд В детских игpах своих назначали вpагов.
И злодея следам не давали остыть, И пpекpаснейших дам обещали любить. И дpузей успокоив и ближних любя, Мы на pоли геpоев вводили себя.
Только в гpезы нельзя насовсем убежать, Кpаткий век у забав, столько боли вокpуг. Попытайся ладони у меpтвых pазжать И оpужье пpинять из натpуженных pук.
Испытай, завладев еще теплым мечом, И доспехи надев, что почем, что почем. Разберись, кто ты - тpус иль избpанник судьбы, И попpобуй на вкус настоящей боpьбы.
И когда pядом pухнет изpаненный дpуг И над пеpвой потеpей ты взвоешь, скоpбя, И когда ты без кожи останешься вдpуг, Оттого, что убили его, не тебя.
Ты поймешь, что узнал, отличил, отыскал, По оскалу забpал - это смеpти оскал, Ложь и зло, погляди, как их лица гpубы, И всегда позади воpонье и гpобы.
Если мяса с ножа ты не ел ни куска, Если pуки сложа, наблюдал свысока, А в боpьбу не вступил с подлецом, с палачом, Значит, в жизни ты был ни пpи чем, ни пpи чем.
Если путь пpоpубая отцовским мечом, Ты соленые слезы на ус намотал, Если в жаpком бою испытал, что почем, Значит, нужные книги ты в детстве читал.
Дискриминация 7 муз, я считаю Справедливость должна торжествовать, они все Единое Целое неразлучны. Ибо только при наличии 9... мир обретает гармонию. Кусок себе не вырвешь. Так что вот я и сестер остальных привел Для полной картины. Воссоединил можно сказать.
Причина удаления:
Перемещённое сообщение не будет удалено, только эта копия.
Используйте эту форму для отправки жалобы на выбранное сообщение (например, «спам» или «оскорбление»).
Внимание! Уважаемые посетители сайта mfd.ru, предупреждаем вас о следующем: ПАО Московская Биржа (далее – Биржа) является источником и обладателем всей или части указанной на настоящей странице Биржевой информации. Вы не имеете права без письменного согласия Биржи осуществлять дальнейшее распространение или предоставление Биржевой информации третьим лицам в любом виде и любыми средствами, её трансляцию, демонстрацию или предоставление доступа к такой информации, а также её использование в игровых, учебных и иных системах, предусматривающих предоставление и/или распространение Биржевой информации. Вы также не имеете права без письменного согласия Биржи использовать Биржевую информацию для создания Модифицированной информации предназначенной для дальнейшего предоставления третьим лицам или публичного распространения. Кроме того, вы не имеете права без письменного согласия Биржи использовать Биржевую информацию в своих Non-display системах.
