Практически любой человек сейчас знает, что такое суши, что такое японская кухня, но не каждый знает, что помимо чайных церемоний гейш с древних времен в Японии существует ритуал - Ниотаморе (в переводе означает: презентация женского тела.)
Это уникальная традиция дошла и до наших времен и практически в каждом уголке Мира, уже можно найти рестораны, предлагающие такую услугу, кроме стран, где она запрещена законодательно (Китай).
Смысл этой традиции заключается в том, что пища, уложенная особым образом на тело, приобретая температуру тела, заряжается чистой женской энергией и становится еще более полезной, питательной не только физически, но и энергетически.
После купания девушка ложится на подготовленный стол и повара укладывают уже готовые суши, сашими, роллы и другие блюда. Для каждого сорта рыбы используется свой участок тела.
Далее гостей приглашают к столу и начинается ужин. Задача девушки лежать неподвижно, иногда даже до 4-х часов. Для такой работы девушек специально тренируют, они сдают тесты, показывая свою готовность.
У ритуала есть свои правила - еду можно брать только палочками, аккуратно, при этом девушка не должна реагировать и не должна смотреть в глаза посетителям. Посетители не имеют права прикасаться к девушке руками.
Ан-Набига Аз-Зубьяни (середина VI века - около 604 года). Поэт из племени зубьян, большая часть жизни которого прошла при дворе хирских и гассанидских князей, где он состоял в должности придворного панегириста.
Мне говорили Знатные воины: Можешь остаться. Но не таков Госкэ, Его не заставишь остаться!
Стихи принадлежат Цусаки Госкэ, служившему псарём в доме военачальника третьего ранга сёгунской гвардии Хосокава Тадатоси, состоявшего в должности правителя провинции Эттю (одна из провинций острова Кюсю). Цусаки Госкэ получал содержание на двоих и жалование шесть коку (мера риса, равнявшаяся 180 литрам. В коку риса в средневековой Японии определялось жалование, выплачиваемое самураю его господином) Тадатоси скончался от болезни в восемнадцатый год Канъэй (1641 г.), семнадцатого дня третьего месяца в час Обезьяны. Ему только что исполнилось пятьдесят шесть лет (в действительности, ему исполнилось пятьдесят пять лет, так как в Японии считается, что при рождении человека ему уже год от роду). Перед смертью он дал разрешение на самоубийство (в данном случаи господин выделил своих приближённых за различные заслуги и разрешил последовать за собой по пути смерти. Такая форма поощрения считалась самой почётной в самурайской среде) восемнадцати самым приближённым к себе самураям. Из этих восемнадцати Цусаки Госкэ был самого низкого ранга и происхождения. Более благородные самураи пытались отговорить его от совершения сеппуку, но Госкэ остался непреклонен. Для осуществления своего намерения Госкэ выбрал храм Коритзи (храм, расположенный в местечке Оимаваситахата), хотя его семья была приписана к храму Осэйин. Но Осэйин считался храмом высшего разряда, и идти туда Госкэ посчитал нескромным. Придя на монастырское кладбище, Госкэ предложил своей любимой собаке, везде следующей за ним, покинуть его или присоединиться к нему в смерти. Собака не ушла и Госкэ зарубил её ударом меча. После этого он встал на колени, положил рядом с собой листок с предсмертными стихами, подписывать которые не стал, так как в тексте и так уже упоминалось его имя, обнажил живот и со смехом вспорол его крест-накрест. Ассистировал (обычно при совершении сеппуку присутствовал особо близкий друг или же доверенное лицо самоубийцы. Его почётной обязанностью было обезглавить длинным мечём катана вскрывшего себе живот, чтобы прекратить его страдания) ему самурай Мацуто Нуиноске. Он стоял за спиной у Госкэ с обнажённым мечём в руке. Вскрыв живот, Цусаки Госкэ повернулся к нему и кивнул: "Мацуто-сан прошу Вас!". Мацуто не подвёл, отрубив голову одним ударом. Семья Цусаки после совершённого самоубийства получила (так как самоубийство Цусаки Госкэ состоялось с одобрения и во славу господина, господский дом брал на себя обязательства по содержанию семьи погибшего) участок земли, новый дом и содержание на пятерых. Племянник Госкэ, также носивший имя Госкэ, получил должность псаря в доме Хосокава. В дальнейшем все потомки Госкэ служили дому Хосокава и пользовались неизменным расположением господина.
В третий день третьей луны солнце светло и спокойно сияет в ясном небе. Начинают раскрываться цветы на персиковых деревьях. Ивы в эту пору невыразимо хороши. Почки на них словно тугие коконы шелкопряда. Но распустятся листья — и конец очарованию. До чего же прекрасна длинная ветка цветущей вишни в большой вазе. А возле этой цветущей ветки сидит, — беседуя с дамами, знатный гость, быть может, старший брат самой императрицы *, в кафтане «цвета вишни» ** поверх других многоцветных одежд… Чудесная картина!
***
Отдать своего любимого сына в монахи .***
Отдать своего любимого сына в монахи, как это горестно для сердца! Люди будут смотреть на него словно на бесчувственную деревяшку. Монах ест невкусную постную пищу, он терпит голод, недосыпает. Молодость стремится ко всему, чем богата жизнь, но стоит монаху словно бы ненароком бросить взгляд на женщину, как даже за такую малость его строго порицают. Но еще тяжелее приходится странствующему заклинателю — гэ`ндзя ****. Он бродит по дальним тропам священных гор Митакэ` ***** и Кумано` ******. Какие страшные испытания стерегут его на этом трудном пути! Но лишь только пройдет молва, что молитвы его имеют силу, как все начнут зазывать к себе. Чем больше растет его слава, тем меньше ему покоя. Порой заклинателю стоит больших трудов изгнать злых духов, виновников болезни, он измучен, его клонит в сон… И вдруг слышит упрек: «Только и знает, что спать, ленивец!» Каково тогда у него на душе, подумайте! Но все это дело глубокой старины. Ныне монахам живется куда вольготней.
***
Случается, что люди называют одно и то же…
Случается, что люди называют одно и то же разными именами. Слова несхожи, а смысл один. Речь буддийского монаха. Речь мужчины. Речь женщины. Простолюдины любят прибавлять к словам лишние слоги. Немногословие прекрасно.
*…старший брат самой императрицы. — Имеется в виду императрица Садако`, жена императора Итидзё (см. предисловие). **…в кафтане «цвета вишни»… — Длинный шелковый кафтан (но`си) — повседневное одеяние знатного человека. ***Отдать своего любимого сына в монахи… Отдавали сыновей в буддийские монахи «ради спасения души». Считалось, что родителям монаха и всему их потомству обеспечено райское блаженство вплоть до седьмого поколения. ****Заклинателю — гэ`ндзя (яма`буси) — последователи особой буддийской секты Сюгэндо`, возникшей в VIII в. и соединившей элементы синтоизма с буддизмом. Гэндзя бродили по священным местам с целью получить магические силы. *****Митакэ` («Священная вершина») — гора Кимбусэ`н в нынешней префектуре Нага`но, где находился чтимый синтоистский храм. Паломники иногда уединялись на горе Митакэ в течение долгого времени. Горы считались обиталищем богов. ******Кумано`. — На трех горах Кумано в нынешней префектуре Вакая`ма находились три знаменитых синтоистских храма. Построены в эпоху На`ра. Постоянное место паломничества.
Я Кайса навестить хочу, как брата, Я клятву дружбы взял со всех племен.
Я видел, как бурлит поток Евфрата, Как пенится, когда он разъярен,
Как с боку на бок парусник швыряет, Грозя низвергнуть на прибрежный склон.
Так укачало кормчего, беднягу, Что в страхе за корму схватился он.
Но что Евфрат в сравненье с Кайсом щедрым? Тот всем воздаст, никто не обделен,
И сто верблюдиц, крепких, словно пальмы, Дарит он другу: не велик урон!
Ведь все сыны Муавии такие, Любой высок, прекрасен и силен.
По зову первому идут на помощь, Все на конях, и не сочтешь знамен.
А как приятно с ними быть в застолье! Их руки щедры, разговор умен.
Аль-Аша
Перевод А. Ревича
Аль-Аша (умер около 630 года). Аль-Аша Маймун - поэт-панегирист, прославившийся восхвалениями племенных вождей Аравии, хирских князей и различных высокопоставленных лиц.
( Стихотворение посвящено известному древнеарабскому бедуинскому герою Кайсу ибн Мадикарибу. Муавия - один из племенных вождей древней Аравии.)
Отстань и отойди, будь от меня подале. Молю Аллаха я, - убрать тебя нельзя ли?
Тебя считаю я презренным и дурным, - Надеюсь, что тобой я тоже не любим.
Ты губишь каждого предательством, изменой, Все тайны выведав в беседе откровенной.
Тебе когда-нибудь за все воздаст Аллах - Любви не встретишь ты в своих же сыновьях.
Жизнь черная твоя приносит беды людям, И смерти мы твоей все радоваться будем.
***
"Аллах тебе за все готовит наказанье..."
Аллах тебе за все готовит наказанье, И прадедам твоим, и всем, кто жили ране.
Добро твое всегда притворство или ложь, И праведность свою ты строишь на обмане...
Но ты собрал в себе, лелеешь, бережешь Все виды подлости, грехов и злодеяний.
***
"В словах моих много и яда, и едких обид..."
В словах моих много и яда, и едких обид, И кто-нибудь ими сегодня же будет побит.
Но если я сам изуродован волей Аллаха - Мое же проклятье пускай и меня истребит...
Аль-Хутайа
Перевод Н. Стефановича
Аль-Хутайа (умер около 678 года). Поэт из племени абс. Мать поэта была невольницей, и в детстве ему пришлось вынести множество унижений. Аль-Хутайа много скитался по Аравии, сочиняя панегирики высокопоставленным лицам, но прославился своими ядовитыми поношениями в адрес своих врагов, за которые не раз наказывался и даже попадал в темницу.
Умоляю тебя снизойти до меня И начать расцветать Как прежде бывало... Я ухожу вместо тебя. Вот моя жизнь!
Эти стихи приписывают одному самураю, жившему некогда (стихи написаны в четырнадцатом-пятнадцатом веках) в провинции Ийо. Судьба его была непростой: дожив до преклонного возраста, самурай пережил своих детей и близких, и к концу жизни остался совершенно один. Единственной его радостью было дерево сакуры (японское название вишни), которое он называл Йу-Року-Сакура (вишня, цветущая шестнадцатого дня) за то, что оно расцветало каждый год в один и тот же день.
Но дерево было старо и начало засыхать. Старый самурай решил не допустить этого и устроил обряд Мигавари ниттасу (обряд замещения, в результате которого кто-то предлагает и отдаёт свою жизнь вместо другого). Придя в сад, он написал эти стихи, а затем по всем правилам совершил сеппуку путём вспарывания себе живота коротким самурайским мечом вакидзаси. Легенда гласит, что сакура после этого ожила.
Аббас был бедным земледельцем. Целыми днями трудился он, чтобы добыть пропитание себе и своей семье, а в свободные часы всё думал о том, как бы найти клад, который избавил бы его от нужды.
Однажды в очень жаркий день Аббас, как обычно, работал в поле. Почувствовав сильную усталость, он сел под дерево и принялся мечтать: «Если бы Аллах дал мне волшебную силу, чтобы я мог превращать всё, чего ни коснусь рукой, в золото, — тогда я избавился бы от тяжкого труда и зажил в полном довольстве».
И вдруг он услышал голос:
— О, Аббас! Сейчас ты получишь то, чего тебе так хочется! Положи свою руку на какой-нибудь предмет — и он тотчас превратится в чистое золото.
Аббас не поверил своим ушам. Но всё же потянулся к земле и взял маленький камешек. Едва он коснулся его — камешек тут же превратился в чистое золото. Потом Аббас дотронулся до другого камня — и тот тоже стал золотым.
Аббас очень обрадовался и подумал: «Сейчас я отправлюсь в город и превращу пыль и камни в золото… Потом куплю много земли, построю на берегу реки дворец и окружу его огромным садом… Я куплю прекрасных коней и облачусь в роскошные одежды…»
Тут он хотел подняться, но, почувствовав сильную усталость, голод и жажду, понял, что не сможет идти.
«Съем-ка я то, что принёс с собой утром из дому», — решил он и протянул руку к завтраку, который лежал в маленьком мешочке возле дерева. Аббас взял лепёшку, но, положив её в рот, почувствовал металл. И хлеб превратился в золото! В мешочке оставалась ещё луковица. Аббас поспешно схватил её. Каково же было его смятение, когда и луковица стала золотым слитком, который он не мог съесть!
Аббас страшно перепугался. Как он будет теперь пить и есть? Как будет жить в этом мире золотых слитков? Ведь так он очень скоро умрёт от голода и жажды, даже не попользовавшись золотом, которое без труда даётся ему в руки.
Так думал Аббас, представляя, как умрёт в муках от голода и жажды, раз всё, чего бы он ни коснулся, превращается в золото.
Но тут он открыл глаза, увидел себя примостившимся в тени дерева и понял, что грезил. Глубокий вздох облегчения вырвался из его груди; словно гора свалилась у него с плеч.
— Слава Аллаху, что всё это было лишь сном! — проговорил он.
Твоя благодать наполняет руки мои. В избытке льется она сквозь мои пальцы. Не удержать мне всего. Не успеваю различать сияющие струи богатства. Твоя благая волна через руки льется на землю. Не вижу, кто подберет драгоценную влагу? Мелкие брызги на кого упадут? Домой не успею дойти. Изо всей благодати в руках, крепко сжатых, я донесу только капли.
Однажды ученики пришли к наставнику и спросили его: «Почему дурные наклонности легко овладевают человеком, а добрые — трудно и остаются непрочны в нем?»
— Что будет, если здоровое семя оставить на солнце, а больное зарыть в землю? — спросил старец.
— Доброе семя, что оставлено без почвы, погибнет, а плохое семя прорастет, даст больной росток и худой плод, — ответили ученики.
— Так поступают люди: вместо того, чтобы втайне творить добрые дела и глубоко в душе растить добрые всходы, они выставляют их напоказ и тем губят. А свои недостатки и грехи, чтобы их не увидели другие, люди прячут глубоко в душе. Там они растут и ранят человека в самое сердце.
Однажды к старому мудрецу в дверь постучалась молодая незнакомка, которая, заливаясь слезами, поведала старцу свою историю.
— Я не знаю, как мне дальше жить… — с трепетом в голосе произнесла она. — Всю жизнь я относилась к людям так, как бы хотела, чтобы они относились ко мне, была с ними искренна и открывала им душу… По возможности я старалась делать всем добро, не ожидая ничего взамен, помогала, чем могла. Я действительно делала это всё безвозмездно, но взамен получала зло и насмешки. Мне обидно до боли и я просто-напросто устала… Умоляю, скажите, как мне быть?
Мудрец терпеливо выслушал и затем дал девушке совет:
— Разденься догола и пройдись совсем нагой по улицам города, — спокойно произнес старец.
— Простите, но я еще не докатилась до такого… Вы, наверное, с ума сошли или шутите! Сделай я такое, то не знаю, что ожидать от прохожих… Глядишь, еще кто-то обесчестит или надругается надо мной…
Мудрец вдруг встал, отворил дверь и поставил на стол зеркало.
— Ты стыдишься выйти на улицу нагишом, но почему-то тебе вовсе не стыдно идти по миру с обнаженной душой, раскрытой, как эта дверь, нараспашку. Ты пускаешь туда всех кому не лень.
Твоя душа — это зеркало, именно поэтому все мы видим отражение самих себя в других людях.
Их душа полна зла и пороков — именно такую безобразную картину они и видят, когда заглядывают в твою чистую душу. Им не хватает силы и мужества, чтобы признать, что ты лучше их, и поменяться. К сожалению, это удел только поистине смелых…
— Что же мне делать? Как я могу изменить эту ситуацию, если от меня, по сути, ничего не зависит? — спросила красавица.
— А ну-ка пойдем со мной, я кое-что тебе покажу… Посмотри, это мой сад. Вот уже много лет я поливаю эти невиданной красоты цветы и забочусь о них. Признаться честно, я ни разу не видел, как распускаются бутоны этих цветов. Всё, что мне приходилось лицезреть, — это прекрасные распустившиеся цветы, которые манят своей красотой и душистым ароматом.
Почему на добро отвечают злом Дитя, учись у природы. Посмотри на эти замечательные цветы и делай, как они, — раскрывай свое сердце перед людьми осторожно, чтобы никто этого даже не заметил. Открывай душу хорошим людям. Уходи от тех, кто обрывает твои лепестки, кидает под ноги и топчет. Эти сорняки еще не доросли до тебя, поэтому ты ничем им не поможешь. В тебе они будут только видеть уродливое отражение себя.
Глубоким сном должны мы мир назвать - И в этом я сегодня убедился Мир - сон... А я когда-то думал - явь, Я думал - это жизнь, а это только снится!
Отомо Якамоти
Отомо Якамоти (718-785 гг.), классик японской поэзии, один из пяти канонических поэтов восемнадцатого века, написал эти стихи незадолго до своей смерти. Якамоти, сын Отомо Татибо, был самураем из знатного рода и занимал при императорском дворе высокие должности. За участие в заговоре против правящего дома Отомо Якамоти был сослан в провинцию, его семья и весь род Отомо потеряли свои привилегии и подверглись опале. Эти события и послужили причиной смерти Отомо Якамоти.
Неприметный кувшин, искрометной наполненный влагой, Стал похож на звезду, что пьянит небывалой отвагой.
Перед нами бутыль, для которой года не обуза - Для вина далеки ль времена даже сына Хурмуза!..
С той бутыли печать мы сегодня беспечно сорвали, Чтоб напиток почать, вызревавший так долго в подвале.
И пускай седина предвещает конец безотрадный - Мы с утра дотемна будем пить буйный сок виноградный.
За него мы взялись на рассвете, а кончим к закату. Встречу смерть во хмелю - не замечу я жизни утрату.
("Неприметный кувшин, искрометной наполненный влагой..." - ...сына Хурмуза... - Имеется в виду Хосров I Ануширван, иранский царь сасанидской династии, в числе предков которого был Хурмуз (Ормазд).)
Аль-Фараздак (Перевод Ю. Александрова)
Хамма́м ибн Га́либ ибн Са′са′а ад-Да́рими ат-Тами́ми, более известный как аль-Фара́здак ( 641 — 728 или 730) — арабский поэт. Был родом из племени да́рим. Прозвище «Фараздак» происходит от персидского слова parāzdah/pirāzdah , которое означает «комок теста».
Будучи поэтом I века новой мусульманской эры, он однако был тесно связан с традиционной бедуинской поэзией языческой Аравии времён джахилии. Аль-Фараздак воспевал в своих стихах бедуинские идеалы и добродетели, превозносил своё племя и сородичей, поносил врагов и соперников. Вместе с аль-Ахталем и Джариром ибн Атией участвовал в знаменитой стихотворной войне трёх мастеров сатиры и панегирического жанра. Полного научного издания поэтического наследия аль-Фараздака ещё нет.
"Если б ты захотел, то забыл бы ее", - мне сказали. "Ваша правда, но я не хочу, - я ответил в печали. -
Да и как мне хотеть, если сердце мучительно бьется, А привязано к ней, как ведерко к веревке колодца,
И в груди моей страсть укрепилась так твердо и прочно, Что не знаю, чья власть уничтожить ее правомочна.
О, зачем же на сердце мое ты обрушил упреки, - Горе мне от упреков твоих, собеседник жестокий!"
Ты спросил: "Кто она? Иль живет она в крае безвестном?" Я ответил: "Заря, чья обитель - на своде небесном".
Мне сказали: "Пойми, что влюбиться в зарю - безрассудно". Я ответил: "Таков мой удел, оттого мне и трудно,
Так решила судьба, а судьбе ведь никто не прикажет: Если с кем-нибудь свяжет она, то сама и развяжет".
***
"Заболел я любовью..."
Заболел я любовью, - недуг исцелить нелегко. Злая доля близка, а свиданье с тобой - далеко.
О, разлука без встречи, о, боль, и желанье, и дрожь... Я к тебе не иду - и меня ты к себе не зовешь.
Я - как птица: ребенок поймал меня, держит в руках, Он играет, не зная, что смертный томит меня страх.
Забавляется птичкой дитя, не поняв ее мук, И не может она из бесчувственных вырваться рук.
Я, однако, не птица, дорогу на волю найду, Но куда я пойду, если сердце попало в беду?
***
"Со стоном к Лейле я тянусь..."
Со стоном к Лейле я тянусь, разлукою испепеленный. Не так ли стонет и тростник, для звонких песен просверленный? Мне говорят: "Тебя она измучила пренебреженьем". Но без мучительницы той и жить я не хочу, влюбленный.
Маджнун (Кайс ибн аль-Мулаввах)
(Перевод С. Липкина) Родился: 645 г., Аравия Умер: 688 г., Аравия
Маджнун - безумный, одержимый джинном
Прозвище полулегендарного арабского поэта из племени бану Амир. Маджнун прославился своей преданной любовью к соплеменнице Лейле, которую её отец выдал за другого. Несчастный поэт удалился в пустыню, где сочинял стихи в честь возлюбленной. Прозаическая повесть о Лейле и Маджнуне вдохновила многих поэтов и прозаиков Востока.
Не тот твой друг, кто за столом с тобою пьет, А кто в несчастии любом на выручку придет. Кто руку твердую подаст, избавит от тревог. И даже вида не подаст, что он тебе помог.
1. Вторая часть имени великого поэта - Хайям - это вовсе не имя. Дело в том, что отец Омара Хайяма Ибрагим был палаточным мастером, а «Хайям» - производное от «хайма» (перс.), палатка.
2. Современники называли поэта скупым, резким и скрытным, а также восхищались его феноменальной памятью. Известный историк аль-Бейхаки в одной из своих работ писал так: «Он следовал учению ибн Сины (Авиценны – прим. ОА) в различных ответвлениях философских наук, но был более резок и скрытен. Однажды в Исфахане он прочел какую-то книгу 7 раз и запомнил ее. Возвратившись в Нишапур, он записал ее по памяти. Когда сравнили с оригиналом, то не оказалось существенной разницы».
3. В России долгое время Хайям-поэт и Хайям-математик считались двумя разными людьми. Путаница произошла по такой причине: Омар Хайям писал все свои ученые труды на арабском языке, т.е. на языке науки того времени, а рубаи, предназначенные для широкой публики, – на персидском.
4. Точное время наступления Навруза – дня весеннего равноденствия – вычислил Омар Хайям. В Древнем Иране между календарем и природными явлениями существовали расхождения. Для упорядочения календаря была создана комиссия, которую возглавил Хайям. В своём трактате «Наврузнома» он проанализировал и просчитал время вхождения Солнца в первые минуты Овна с такой точностью, что допущенная им ошибка будет актуальна только раз в пять тысяч лет.
5. Вино, которое часто упоминает в своих рубаи Омар Хайям, является метафорой. Хайям был суфием – приверженцем исламского мистицизма, а воспеваемое им «вино» на языке символов суфиев означает особую суфийскую технику мистического контакта с богом. И именно во всевышнем суфий должен раствориться без остатка, слиться с ним в одно целое.
6. Рубаи Омара Хайяма стали известны на весь мир в 1859 году. Именно тогда в Англии вышел в свет сборник его произведений, которые на английский язык перевел Фицджеральд. Тогда же вошло в обычай говорить о жизненных разочарованиях четверостишиями Хайяма.
7. Для персидских султанов Омар Хайям составлял гороскопы. В этот период он руководил обсерваторией в Исфахане и предсказывал по положению звезд те или иные события. Составлять астрологические прогнозы входило в его прямые обязанности.
8. Современники Омара Хайяма утверждали, что хадж он совершал только для того, чтобы злые языки перестали судачить о нем. Историк Джамал ад-Дин ибн аль-Кифти отмечает: «Когда же вывели наружу те тайны, которые он скрывал, он побоялся за свою кровь. И схватил легонько поводья языка своего и пера и совершил хадж по причине боязни, но не по причине богобоязненности».
9. За несколько часов до смерти Омар Хайям чистил зубы золотой зубочисткой и внимательно читал метафизику из книги «Исцеления» (сочинения ибн Сины). Затем он положил зубочистку между двумя листами и сказал: «Позовите чистых, чтобы я составил завещание». После того, как документ был оформлен, поэт поднялся, помолился и умер.
Причина удаления:
Перемещённое сообщение не будет удалено, только эта копия.
Используйте эту форму для отправки жалобы на выбранное сообщение (например, «спам» или «оскорбление»).
Внимание! Уважаемые посетители сайта mfd.ru, предупреждаем вас о следующем: ОАО Московская Биржа (далее – Биржа) является источником и обладателем всей или части указанной на настоящей странице Биржевой информации. Вы не имеете права без письменного согласия Биржи осуществлять дальнейшее распространение или предоставление Биржевой информации третьим лицам в любом виде и любыми средствами, её трансляцию, демонстрацию или предоставление доступа к такой информации, а также её использование в игровых, учебных и иных системах, предусматривающих предоставление и/или распространение Биржевой информации. Вы также не имеете права без письменного согласия Биржи использовать Биржевую информацию для создания Модифицированной информации предназначенной для дальнейшего предоставления третьим лицам или публичного распространения. Кроме того, вы не имеете права без письменного согласия Биржи использовать Биржевую информацию в своих Non-display системах.
