РОБЕРТ РОЖДЕСТВЕНСКИЙ. Отрывок из поэмы "210 шагов"
Цель публикации напоминание о выпадающем из нынешнего информационного поля сильнейшем произведении ПОЭТА.
"ВСТАНЬ, ЛЕЙТЕНАНТ!"
...Было училище. Форма - на вырост Стрельбы с утра. Строевая – зазря. Полугодичный ускоренный выпуск. И на петлице два кубаря.
Шел эшелон по протяжной России, Шел на войну сквозь мельканье берез «Мы разобьем их!», Мы их осилим!», «Мы им докажем!» - гудел паровоз.
Станции – как новгородское вече. Мир, где клокочет людская беда. Шел эшелон. А навстречу, навстречу – лишь санитарные поезда.
В глотку не лезла горячая каша. Полночь была, как курок , взведена… «Мы разобьем их!», «Мы им докажем!», «Мы их осилим!» – шептал лейтенант.
В тамбуре, маясь на стрелках гремящих, весь продуваемый сквозняком, он по дороге взрослел – этот мальчик – тонкая шея, уши торчком…
Только во сне, оккупировав полку в осатанелом табачном дыму, Он забывал обо всем ненадолго. И улыбался. Снилось ему Что-то распахнутое и голубое Небо, а может, морская волна…
“Танки!” И сразу истошное: «К бою-у!» Так они встретились: Он и Война. …Воздух наполнился громом, гуденьем. Мир был изломан, был искажен. Это казалось ошибкой, виденьем, странным чудовищным миражом.
Только виденье не проходило: следом за танками у моста пыльные парни в серых мундирах шли и стреляли от живота.
Дыбились шпалы! Насыпь качалась! Кроме пожара, Не видно ни зги! Будто бы это планета кончалась там, где сейчас наступали враги.
Будто ее становилось все меньше!.. Ежась От близких разрывов гранат, - черный, растерянный, онемевший – в жестком кювете лежал лейтенант.
Мальчик лежал посредине России, Всех ее пашен, дорог и осин… Что же ты, взводный?! «Докажем!..», «Осилим!…» Вот он - Фашист. Докажи И осиль.
Вот он – фашист! Оголтело и мощно воет его знаменитая сталь. Знаю, Что это почти невозможно. Знаю, что страшно. И все-таки встань!
Встань, лейтенант! Слышишь, просят об этом, вновь возникая из небытия дом твой, завьюженный солнечным светом, Город, Отечество, Мама твоя…
Встань, лейтенант! Заклинают просторы, птицы и звери, снега и цветы. Нежная просит девчонка, с которой так и не смог познакомиться ты.
Просит далекая средняя школа, ставшая госпиталем с сентября. Встань! Чемпионы двора по футболу просят тебя – своего вратаря.
Просит высокая звездная россыпь, горы, излучина каждой реки. Маршал приказывает и просит: «Встань, лейтенант! Постарайся! Смоги…»
Глядя значительно и сурово, Вместе с землею и морем скорбя просит об этом крейсер «Аврора». Тельман об этом просит тебя.
Просят деревни, пропахшие гарью. Солнце как колокол в небе гудит! Просит из будущего Гагарин. Ты не поднимешься – он не взлетит.
Просят твои нерожденные дети. Просит история!.. И тогда встал лейтенант. И шагнул по планете, выкрикнув не по уставу: “Айда!”
Встал и пошел на врага, как вслепую. (Сразу же сделалась влажной спина) Встал лейтенант!… И наткнулся на пулю Тупую и твердую, словно стена
Вздрогнул он, будто от зимнего ветра. Падал он медленно, как нараспев. Падал он долго… Упал он мгновенно… Он даже выстрелить не успел!
И для него наступила сплошная и бесконечная тишина… Чем этот бой завершился – не знаю. Знаю, чем кончилась эта война!
Ждет он меня за чертой неизбежной Он мне мерещится ночью и днем – худенький мальчик, всего-то успевший встать под огнем и шагнуть под огнем...
Талантливые люди - с даром худож. слова присутствуют на нашем форуме. Надо выяснить личность анонима и заманить на эту ветку - пусть несколько украсит пустующие страницы.. Вот это я нашёл на одной из веток.
Анонимный06.03.2019 09:29 1 −1+1 Электра @ 05.03.2019 18:19 им не нужны никакие форумы..... деньги делаются тихо....)))) а форумы используются для флуда...для отдыха.... имхо... ............Скрытые задачи этого форума(о которых не все админы знают)некоторые админы догадываются): 1.Сбор информации(любой...для выполнения задачи № 2 ) 2.Использование информации,в целях обогащения одних и обнищание других 3.Делать вид,что "форумы используются для флуда...для отдыха....")))непринуждённо навязывать мнение выгодное одним,вводя в заблуждение других,в то же время "владея информацией -владеть миром" 4. .......многоточие... многоходовочки... модераторы(не всегда почётные,но полезные для выполнения задач №2 и №3..... P/S чёрную кошку в чёрной бухгалтерии не видит никто,все видят только хвост рыжий (Но есть на свете вещь посильнее Железного Зуба. Это Красный Цветок!))))
Белла Ахмадулина СКАЗКА О ДОЖДЕ в нескольких эпизодах с диалогом и хором детей
1 Со мной с утра не расставался Дождь. — О, отвяжись! — я говорила грубо. Он отступал, но преданно и грустно вновь шел за мной, как маленькая дочь.
Дождь, как крыло, прирос к моей спине. Его корила я: — Стыдись, негодник! К тебе в слезах взывает огородник! Иди к цветам! Что ты нашел во мне?
Меж тем вокруг стоял суровый зной. Дождь был со мной, забыв про все на свете. Вокруг меня приплясывали дети, как около машины поливной.
Я, с хитростью в душе, вошла в кафе. Я спряталась за стол, укрытый нишей. Дождь за окном пристроился, как нищий, и сквозь стекло желал пройти ко мне.
Я вышла. И была моя щека наказана пощечиною влаги, но тут же Дождь, в печали и отваге, омыл мне губы запахом щенка.
Я думаю, что вид мой стал смешон. Сырым платком я шею обвязала. Дождь на моем плече, как обезьяна, сидел. И город этим был смущен.
Обрадованный слабостью моей, он детским пальцем щекотал мне ухо. Сгущалась засуха. Все было сухо. И только я промокла до костей.
2 Но я была в тот дом приглашена, где строго ждали моего привета, где над янтарным озером паркета всходила люстры чистая луна.
Я думала: что делать мне с Дождем? Ведь он со мной расстаться не захочет. Он наследит там. Он ковры замочит. Да с ним меня вообще не пустят в дом.
Я строго объяснила: — Доброта во мне сильна, но все ж не безгранична. Тебе ходить со мною неприлично. — Дождь на меня смотрел, как сирота.
— Ну, черт с тобой, — решила я, — иди! Какой любовью на меня ты пролит? Ах, этот странный климат, будь он проклят! — Прощенный Дождь запрыгал впереди.
3 Хозяин дома оказал мне честь, которой я не стоила. Однако, промокшая всей шкурой, как ондатра, я у дверей звонила ровно в шесть.
Дождь, притаившись за моей спиной, дышал в затылок жалко и щекотно. Шаги — глазок — молчание — щеколда. Я извинилась: — Этот Дождь со мной.
Позвольте, он побудет на крыльце? Он слишком влажный, слишком удлиненный для комнат. — Вот как? — молвил удивленный хозяин, изменившийся в лице.
4 Признаться, я любила этот дом. В нем свой балет всегда вершила легкость. О, здесь углы не ушибают локоть, здесь палец не порежется ножом.
Любила все: как медленно хрустят шелка хозяйки, затененной шарфом, и, более всего, плененный шкафом — мою царевну спящую — хрусталь.
Тот, в семь румянцев розовевший спектр, в гробу стеклянном, мертвый и прелестный. Но я очнулась. Ритуал приветствий, как опера, станцован был и спет.
5 Хозяйка дома, честно говоря, меня бы не любила непременно, но робость поступить несовременно чуть-чуть мешала ей, что было зря.
— Как поживаете? (О блеск грозы, смиренный в тонком горлышке гордячки!) — Благодарю, — сказала я, — в горячке я провалялась, как свинья в грязи.
(Со мной творилось что-то в этот раз. Ведь я хотела, поклонившись слабо, сказать: — Живу хоть суетно, но славно, тем более, что снова вижу вас.)
Она произнесла: — Я вас браню. Помилуйте, такая одаренность! Сквозь дождь! И расстоянья отдаленность! — Вскричали все: — К огню ее, к огню!
— Когда-нибудь, во времени другом, на площади, средь музыки и брани, мы б свидеться могли при барабане, вскричали б вы: — В огонь ее, в огонь!
За все! За дождь! За после! За тогда! За чернокнижье двух зрачков чернейших, за звуки, с губ, как косточки черешни, летящие без всякого труда!
Привет тебе! Нацель в меня прыжок. Огонь, мой брат, мой пес многоязыкий! Лижи мне руки в нежности великой! Ты — тоже Дождь! Как влажен твой ожог!
— Ваш несколько причудлив монолог, — проговорил хозяин уязвленный. — Но, впрочем, слава поросли зеленой! Есть прелесть в поколенье молодом.
— Не слушайте меня! Ведь я в бреду! — просила я. — Все это Дождь наделал. Он целый день меня казнил, как демон. Да, это Дождь вовлек меня в беду.
И вдруг я увидала — там, в окне, мой верный Дождь один стоял и плакал. В моих глазах двумя слезами плавал лишь след его, оставшийся во мне.
6 Одна из гостий, протянув бокал, туманная, как голубь над карнизом, спросила с неприязнью и капризом: — Скажите, правда, что ваш муж богат?
— Богат ли он? Не знаю. Не вполне. Но он богат. Ему легка работа. Хотите знать один секрет? — Есть что-то неизлечимо нищее во мне.
Его я научила колдовству — во мне была такая откровенность — он разом обратит любую ценность в круг на воде, в зверька или траву.
Я докажу вам! Дайте мне кольцо. Спасем звезду из тесноты колечка! — Она кольца мне не дала, конечно, в недоуменье отстранив лицо.
— И, знаете, еще одна деталь — меня влечет подохнуть под забором. (Язык мой так и воспалялся вздором. О, это Дождь твердил мне свой диктант.)
7 Все, Дождь, тебе припомнится потом! Другая гостья, голосом глубоким, осведомилась: — Одаренных богом кто одаряет? И каким путем? Как погремушкой, мной гремел озноб: — Приходит бог, преласков и превесел, немножко старомоден, как профессор, и милостью ваш осеняет лоб.
А далее — летите вверх и вниз, в кровь разбивая локти и коленки о снег, о воздух, об углы Кваренги, о простыни гостиницей больниц.
Василия Блаженного, в зубцах, тот острый купол помните? Представьте — всей кожей об него! — Да вы присядьте! — она меня одернула в сердцах.
8 Тем временем, для радости гостей, творилось что-то новое, родное: в гостиную впускали кружевное, серебряное облако детей.
Хозяюшка, прости меня, я зла! Я все лгала, я поступала дурно! В тебе, как на губах у стеклодува, явился выдох чистого стекла.
Душой твоей насыщенный сосуд, дитя твое, отлитое так нежно! Как точен контур, обводящий нечто! О том не знала я, не обессудь.
Хозяюшка, звериный гений твой в отчаянье вседенном и всенощном над детищем твоим, о, над сыночком великой поникает головой.
Дождь мои губы звал к ее руке. Я плакала: — Прости меня! Прости же! Глаза твои премудры и пречисты!
9 Тут хор детей возник невдалеке:
Наш номер был объявлен. Уста младенцев. Жуть. Мы — яблочки от яблонь. Вот наша месть и суть.
Вниманье! Детский лепет. Мы вас не подведем. Не зря великолепен камин, согревший дом.
В лопатках — холод милый и острия двух крыл. Нам кожу алюминий, как изморозь, покрыл.
Чтоб было жить не скучно, нас трогает порой искусствочко, искусство, ребеночек чужой.
Дождливость есть оплошность пустых небес. Ура! О пошлость, ты не подлость, ты лишь уют ума.
От боли и от гнева ты нас спасешь потом. Целуем, королева, твой бархатный подол!
10 Лень, как болезнь, во мне смыкала круг. Мое плечо вело чужую руку. Я, как птенца, в ладони грела рюмку. Попискивал ее открытый клюв.
Хозяюшка, вы ощущали грусть над мальчиком, заснувшим спозаранку, в уста его, в ту алчущую ранку, отравленную проливая грудь?
Вдруг в нем, как в перламутровом яйце, спала пружина музыки согбенной? Как радуга — в бутоне краски белой? Как тайный мускул красоты — в лице?
Как в Сашеньке — непробужденный Блок? Медведица, вы для какой забавы в детеныше влюбленными зубами выщелкивали бога, словно блох?
11 Хозяйка налила мне коньяка: — Вас лихорадит. Грейтесь у камина. — Прощай, мой Дождь! Как весело, как мило принять мороз на кончик языка!
Как крепко пахнет розой от вина! Вино, лишь ты ни в чем не виновато. Во мне расщеплен атом винограда, во мне горит двух разных роз война.
Вино мое, я твой заблудший князь, привязанный к двум деревам склоненным. Разъединяй! Не бойся же! Со звоном меня со мной пусть разлучает казнь!
Я делаюсь все больше, все добрей! Смотрите — я уже добра, как клоун, вам в ноги опрокинутый поклоном! Уж тесно мне средь окон и дверей!
О господи, какая доброта! Скорей! Жалеть до слез! Пасть на колени! Я вас люблю! Застенчивость калеки бледнит мне щеки и кривит уста.
Что сделать мне для вас хотя бы раз? Обидьте! Не жалейте, обижая! Вот кожа моя — голая, большая: как холст для красок, чист простор для ран!
Я вас люблю без меры и стыда! Как небеса, круглы мои объятья. Мы из одной купели. Все мы братья. Мой мальчик, Дождь! Скорей иди сюда!
12 Прошел по спинам быстрый холодок. В тиши раздался страшный крик хозяйки. И ржавые, оранжевые знаки вдруг выплыли на белый потолок.
И — хлынул Дождь! Его ловили в таз. В него впивались веники и щетки. Он вырывался. Он летел на щеки, прозрачной слепотой вставал у глаз.
Отплясывал нечаянный канкан. Звенел, играя с хрусталем воскресшим. Дом над Дождем уж замыкал свой скрежет, как мышцы обрывающий капкан.
Дождь с выраженьем ласки и тоски, паркет марая, полз ко мне на брюхе. В него мужчины, поднимая брюки, примерившись, вбивали каблуки.
Его скрутили тряпкой половой и выжимали, брезгуя, в уборной. Гортанью, вдруг охрипшей и убогой, кричала я: — Не трогайте! Он мой!
Он был живой, как зверь или дитя. О, вашим детям жить в беде и муке! Слепые, тайн не знающие руки зачем вы окунули в кровь Дождя?
Хозяин дома прошептал: — Учти, еще ответишь ты за эту встречу! — Я засмеялась: — Знаю, что отвечу. Вы безобразны. Дайте мне пройти.
13 Пугал прохожих вид моей беды. Я говорила: — Ничего. Оставьте. Пройдет и это. — На сухом асфальте я целовала пятнышко воды.
Земли перекалялась нагота, и горизонт вкруг города был розов. Повергнутое в страх Бюро прогнозов осадков не сулило никогда.
Прощание с кинематографом Стихи: Городницкий А.М. «Из всех искусств для нас наиважнейшим Является кино», — заметил Ленин. И не ошибся: в школьные года, Послевоенные, да и позднее тоже, Оно сердца нам жгло на всю катушку. Катушки эти, помню, привозили В тяжёлых несгораемых коробках, Защитною окраскою и формой Напоминавших цинки для патронов Или противотанковые мины, Которые в ту пору находили Под Сиверской и возле Сестрорецка…
Ах, эти фильмы! Именно по ним Учились мы, как надо целоваться, Закуривать и открывать бутылку, Да и другим вещам, необходимым Для юношеской жизни, о которых Умалчивали школьные программы.
Ах, эти фильмы старые! Бернес Молоденький в петлицах с кубарями: «Любимый город может спать спокойно»; Орлова в «Цирке», «Леди Гамильтон»! Потом пошли трофеи: «Башня смерти», Марика Рёкк, «Восстание в пустыне».
На сером полоне киноэкрана Вскипали вдруг коричневые пятна, Как пенки на топлёном молоке, И вспыхивал внезапно в зале свет. Кричали дружно зрители: «Сапожник!», Свистели или топали ногами.
Кино объединяло всех тогда. Всё было общим здесь: любовь и смех, И ненависть, и слезы, и веселье. Переполняла гордость нас, когда Под звуки марша, в кадрах кинохроник Комбайны шли шеренгой, из ковша Расплавленная вытекала сталь И падали фашистские знамёна У мраморных ступеней Мавзолея.
А что за лица! Бабочкина помнишь? Или Чиркова в «Юности Максима»? Теперь уже и нет таких актёров. А Симонов, играющий Петра? Или вот этот - кажется, Филиппов, Ну, в общем, с бородою, — во давал! А песни, что однажды прозвучав, Охватывали целую страну! Я до сих пор их помню: «Три танкиста», Или «Шаланды, полные кефали».
Прощай, кино. Я больше не увижу Табачный дым, сияющий в луче. Не заскрипит, как прежде, подо мной Фанерное сиденье откидное… Прощай, эпоха кадров чёрно-белых, Окрестный мир делившая наивно На эти два несовместимых цвета. Увы, сложнее он и многогранней, И не влезает более в экран.
Прощай, кино. Ты и на самом деле Важнейшее искусство для народа. Ты умерло - и вот народа нет. Осталось население, частично Распавшееся на электораты, Грызущие друг друга. Твой экран, Необозримый, широкоформатный, Рассыпался на тысячи убогих Телеэкранов, закрытых в квартирах. Так колокол огромный вечевой, Разбитый на осколки, никогда Не обретёт первоначальный голос.
Поэтому прощай, кинематограф. Твою неистребимую соборность Не заместит сегодняшняя церковь: Нельзя там ни смеяться, ни свистеть, Ни по бедру поглаживать соседку…
Прощай, мой первобытный древний бог. В твоих безлюдных обветшалых храмах Теперь автомобильные салоны И распродажа мебели. «Природа Не терпит пустоты», — как заявил Помешанный на ртути итальянец.
Прощай, кинематограф. Ты теперь Искусство ретро, как и оперетта, Что вытеснена шоу, или книга В суровую эпоху Интернета. Прощай, кино. Уже не будем мы Из темноты с надеждою на свет Смотреть, завороженные лучом Твоей трескучей кинопередвижки. Прощай, моё важнейшее искусство, Последняя и первая любовь. - жизнь моя, которая прошла И более уже не повторится. 1997
У меня вопрос: ... иногда люблю перечитывать те произведения, который полюбились, пересматривать фильмы... и каждый раз вижу всегда то, что не замечала ранее. Бывало ли у вас такое?
Первый раз - самое яркое впечатление. Потом . возможно в пятый раз. всё уже знакомо и знаешь чем закончится и неторопливо наслаждаешься лицедейством. Незамеченные ранее моменты привлекают внимание и вызывают изнутри мысли об этом..торопиться некуда.))
У меня вопрос: ... иногда люблю перечитывать те произведения, который полюбились, пересматривать фильмы... и каждый раз вижу всегда то, что не замечала ранее. Бывало ли у вас такое?
да. особенно когда читаешь философские сочинения и исследования по разным направлениям. эти труды невозможно охватить разумом сразу. как вдумчиво их ни читай, всё равно ведь жизненный путь автора не будет твоим, а выводы и акценты для себя делает каждый читатель свои с позиций своего же опыта и познаний, сумма которых со временем меняется. как и актуальность тех или иных моментов произведения.
Внимание! Уважаемые посетители сайта mfd.ru, предупреждаем вас о следующем: ОАО Московская Биржа (далее – Биржа) является источником и обладателем всей или части указанной на настоящей странице Биржевой информации. Вы не имеете права без письменного согласия Биржи осуществлять дальнейшее распространение или предоставление Биржевой информации третьим лицам в любом виде и любыми средствами, её трансляцию, демонстрацию или предоставление доступа к такой информации, а также её использование в игровых, учебных и иных системах, предусматривающих предоставление и/или распространение Биржевой информации. Вы также не имеете права без письменного согласия Биржи использовать Биржевую информацию для создания Модифицированной информации предназначенной для дальнейшего предоставления третьим лицам или публичного распространения. Кроме того, вы не имеете права без письменного согласия Биржи использовать Биржевую информацию в своих Non-display системах.
