Спустя полтора года после формального окончания последней мировой рецессии не только российская политическая элита и «околоэлита» (некоторые эксперты, представители бизнеса) не желают принимать новые реалии развития или не могут адаптироваться к ним.
Современная политика монетарных властей США также носит во многом инерционный и порой контрпродуктивный характер. Федеральная резервная система пытается решить структурные проблемы американской экономики старыми методами: нулевыми процентными ставками и монотонным вливанием ликвидности. Тем самым регулятор, проводящий решения политического руководства и крупного бизнеса, всеми силами старается обеспечить пресловутую стабильность (в виде минимального экономического роста), как будто забывая смысл известной поговорки про веревочку...
Изначально вливания ликвидности были действительно временной мерой, призванной сгладить трудности роста, обусловленные факторами несистемного характера такими как, например, ураган «Катрина» или недавние события в Фукусиме. Но со временем организм американской экономики пристрастился к подпитке извне (этому способствовала политика низких ставок в 2001-05 годах при А. Гринспене), в результате чего попытки Б. Бернанке в 2006-07 годах придержать инфляцию и обеспечить приемлемый рост в условиях более высокой базовой ставки способствовали не охлаждению, а «жесткой посадке» экономики.
На выходе из острой стадии кризиса вместо попыток адаптации к изменившимся условиям в мире (рост китайской экономики на 9% в 2009 году в отсутствие гиперспроса потребителей в США, избежание рецессии в Юго-Восточной Азии и Бразилии) американские отцы нации не нашли ничего лучше, чем «стимулирование» экономики, де-факто изменившей свой прежний статус, старыми, проверенными средствами, а именно инъекциями бесплатной ликвидности в «слоновьих» дозах.
Первый раунд количественного смягчения (QE) еще выглядел уместным ответом рецессии, в ходе которой за государственный счет были остановлены у края пропасти банкротств масса крупнейших представителей прежнего уклада во главе с монстрами лопнувшей финансовой системы. Но уже QE2 явило собой элемент сопротивления изменениям системы в поисках той самой стабильности. В результате стремительное нарастание макроэкономических диспропорций не заставило себя ждать. Налицо «мегадефицит» бюджета (рост на $5 трлн за три последних года в сравнении с ростом на $9 трлн в 1982-2007 годах) и высокая безработица при формально сносных темпах роста ВВП.
Деталь, которая сводит на нет поиск и применение новых решений в политике Федрезерва и Минфина, — это конфликт политических и экономических интересов в американском обществе. Во время Великой депрессии 1930-х верхушка бизнеса, а поначалу и рядовые граждане также не хотели расставаться со старым укладом в экономике, который позволил первым стать богатейшей капиталистической прослойкой в мире, а остальным — приобрести личные автомобили. Но вскоре системный кризис привел к обнищанию широких масс американцев, и в обществе начал созревать спрос на глубокие перемены. По прошествии некоторого времени нашелся представитель элиты (роль личности в истории никто не отменял), который оказался способен дать ход коренному изменению уклада. Им стал Франклин Делано Рузвельт. Начав с нуля, экономика Штатов смогла капитализировать мировой оборонный заказ периода Второй мировой и превратиться в экономическую и политическую супердержаву. После этого вполне закономерно уроки Депрессии стали забываться. На смену военному заказу пришел новый мощный драйвер экономического роста — расцвет потребительского кредитования. Стагнация в тяжелой промышленности компенсировалась в 1960-е ростом потребительской активности и, как следствие, ростом рынков товаров и услуг для населения...
К сожалению, сегодня США уже не могут уповать на некоторые прежние катализаторы роста. Потребительский спрос — привычный локомотив экономики — всерьез забуксовал, кредитный мультипликатор дает сбои. Это объясняется весьма небольшим ресурсом отложенного спроса (проблема любой развитой экономики) и пессимистичным потребительским сантиментом (последний фактор, впрочем, может носить временный характер). В результате экономика идет вперед в основном за счет роста прибыли корпораций, которые в условиях дешевых денег не торопятся нанимать сотрудников, предпочитая скупать более мелких конкурентов. Рынок M&A ожил одновременно с фондовым, намного быстрее реального сектора.
В нашей стране власти одними из первых в мире поспешили отчитаться об эффективности и своевременности антикризисных мер. Однако всем ясно, что рост цен на нефть «за волосы» вытянул отечественную экономику с самого дна кризиса. Сегодня реальность такова, что при цене барреля Brent выше $100 страна имеет дефицитный бюджет и в два раза меньшие темпы роста, чем 5 лет назад, когда федеральный бюджет исполнялся с профицитом в 7% при средней цене менее $70/баррель. «Нефтяные инъекции» не менее вредны для российской экономики, чем инъекции долларов — для мировой. В дальнейшем потребуется либо увеличивать дозу (что нам не гарантировано), либо мириться с постепенной деградацией экономических механизмов. В такой ситуации сопротивление переменам до конца ради видимой «стабильности» выглядело бы политическим самоубийством.
Китай по темпам роста стабильно занимает позицию на противоположном России и США полюсе. Экономика Поднебесной все увереннее выходит на траекторию подъема за счет собственного потребления. Имея в виду огромный отложенный спрос местных домохозяйств и заниженный курс юаня, нетрудно предположить, что страна с миллиардным населением обладает потенциалом развития еще не на одно десятилетие. Важнейшая задача, стоящая перед китайскими лидерами, — гибко и вовремя адаптироваться к изменениям, избегая кризиса перепроизводства.
Еще одним вызовом для китайской политической элиты может стать назревающая необходимость политической либерализации (иной политической адаптации?). Обосновываю это тем, что в отсутствие политической конкуренции эффективно реагировать на меняющиеся запросы мировой рыночной экономики заметно сложнее, чем когда в политике существуют хотя бы два независимых волевых центра. В периоды будущих экономических потрясений мозговой ресурс правящей партии может оказаться не в состоянии дать адекватный ответ. Слишком высок риск того, что преемники нынешних вождей окажутся гораздо менее способными управленцами в условиях изменчивой глобальной среды.
В заключение хочу дать две краткие рекомендации тем, кто собирается инвестировать в глобальный финансовый рынок.
Во-первых, в долгосрочной перспективе нужно быть готовым к тому, что фокус внимания крупнейших игроков при принятии ими ключевых решений еще в большей степени сместится в сторону китайских макроэкономических индикаторов. Экономика Соединенных Штатов медленно, но верно утрачивает роль главного ориентира для рынков.
Во-вторых, кратко- и среднесрочно нужно держать руку на пульсе глобальных событий в сфере государственных финансов ввиду чрезмерных проблем, накопленных в странах еврозоны и в США. Кроме того, я советую перевести часть своих долларовых активов в золото.
Хотелось бы отдельно поблагодарить Ксению Юдаеву за замечательную колонку «Вредная стабильность» в июньском номере «Форбс» и отдельно редакцию журнала — за поддержание статуса издания, привлекательного для публикаций авторов такого уровня и убеждений.
Антон Тягнибеда, аналитик «Инвесткафе»
Комментарии отключены.
