Меняется не валюта — меняется все устройство мира
Глобальный финансовый кризис — лишь наиболее емкое выражение целого ряда многоуровневых кризисов, накладывающихся друг на друга и провоцирующих один другой, в которые входит современное человечество.
«Информационный взрыв» резко повысил долю людей, задумывающихся о вопросах, не связанных с их повседневной жизнью. Инерционные системы управления перестали соответствовать новым объемам информации и доле самостоятельно мыслящих людей и потому множат ошибки.
С другой стороны, после победы над нашей страной в «холодной войне» Запад перекроил мир в своих корыстных интересах, лишив более половины человечества возможности нормального развития, в то время как глобальные медиа навязывают этой же половине стандарты потребления развитых стран в качестве нормальных и единственно достойных человека. Осознание невозможности достижения этого уровня потребления вызывает глобальную напряженность, терроризм и миграцию, но невозможность развития ограничивает рынок сбыта для самого Запада, на всех парах «влетевшего» в кризис перепроизводства. Стимулирование сбыта кредитованием неразвитого мира в 1997-1999 годах привело к кризису долгов, эхом которого стал крах «новой экономики» США в 2000 году.
Последние вытащили свою экономику из начинавшейся в 2001 году депрессии двумя взаимодополняющими стратегиями.
Первая — «экспорт нестабильности», подрывающей конкурентов и вынуждающей их капиталы и интеллект бежать в «тихую гавань» — США. Рост нестабильности в мире вызывает рост военных расходов, взамен рынка стимулирующих экономику и технологический прогресс.
Реализованная в 1999 году в Югославии против еврозоны, эта стратегия доказала свою исчерпанность уже в Ираке. События же в Пакистане свидетельствуют о ее вырождении в стратегию «экспорта хаоса»: дестабилизируя конкурентов, США перестали даже пытаться контролировать создаваемый ими хаос, превратив себя в катализатор глобального военно-политического кризиса.
Второй стратегией поддержки экономики США была «накачка» рынка безвозвратных ипотечных кредитов (заменившая на время и нормальную социальную помощь). Созданный ею финансовый пузырь начал ползти по швам аж летом 2006 года, но многоуровневость финансовой инфраструктуры США привела не к мгновенному краху финансовых рынков, но к их длительной агонии, которая далеко не закончена: «плохие активы» (и обязательства, которым они служили обеспечением) будут выявляться еще долго.
Но даже оздоровление финансов США еще не решит проблему, так как не смягчит кризис перепроизводства продукции глобальных монополий, усугубляемый выходом на глобальные рынки дешевой продукции Китая.
Длительная политика «малых дел» и частных улучшений в социальном развитии стран Запада без изменения сути капиталистической системы привела в действие закон сохранения рисков: снижение частных рисков увеличивает системные риски вплоть до разрушения системы. В частности, развитые общества утрачивают мотивацию к труду, способность к производительной инициативе и сохранению этнокультурной идентичности. Хваленый «средний класс» размывается: только в I квартале 2008 года во Франции разорилось около 3 тыс. ресторанов и кафе, причем число банкротов выросло на четверть, а количество кафе, закрывшихся, не дожидаясь банкротства, — вдвое. Бывшему среднему классу уже не по карману «жизнь в кафе», которую он вел более полутора столетий.
Финансовый кризис — лишь выражение грандиозного, комплексного перелома всего мироустройства, сопоставимого по своим масштабам с Реформацией (в ходе которой система управления, основанная на церкви, была заменена системой управления, основанной на светском государстве).
Относительное равновесие будет достигнуто восстановлением биполярной системы (в которой США будет играть роль сходящего со сцены СССР, а Китай — крепнущих, несмотря на внутренние кризисы, США) в мировой политике и поливалютной — в мировой экономике (возникнет несколько валютных зон, каждая со своей резервной валютой).
Но путь к этому равновесию лежит через хаос
Россия только что испытала на себе его первый удар: огромный отток спекулятивного капитала (из-за нехватки ликвидности в США) в первой половине сентября стал непосредственной причиной падения российского фондового рынка.
Государство оказалось полностью не готово к этому. Остановив биржевые торги после беспрецедентного падения котировок 15 сентября, оно не предприняло никаких чрезвычайных мер. Паника и кризисные явления нарастали беспрепятственно, как в мае-июле 2004 года, и к вечеру четверга 18 сентября ситуация стала критической: банковская ликвидность упала до критического минимума, а паника бизнесменов начала распространяться на население. Штурм банков вкладчиками ожидался утром понедельника (а то и днем пятницы) — и буквально в последнюю минуту, ночью, государство, очнувшись, сумело подхватить падающую финансовую систему.
Да, при этом применялись не те инструменты (банковскую систему спасал предоставлением бюджетных (!) денег Минфин, а не Банк России, который, похоже, просто не понимал масштаба опасности). Панический характер принятия решений не мог не привести к излишнему финансированию, усугубившему опасности коррупции и инфляции, а вместо точечной поддержки структурообразующих предприятий государство поддержало фондовый рынок в целом, то есть спекулянтов вместо экономики — но главная задача спасения страны от нового финансового коллапса была все же решена.
Даже крупнейшие инвестиционные банки России частью выстояли (как «Тройка-диалог»), частью нашли себе покупателей (как «Ренессанс-капитал»).
Однако кризис отнюдь не закончен, и придушенное состояние фондового рынка (3 октября, накануне 15-летней годовщины расстрела Белого дома и в преддверии принятия конгрессом США второго «плана Полсона», торги на РТС приходилось останавливать трижды) и финансовой системы в целом не оставляет место для иллюзий. Инфляция 2008 года (без изменения методов расчета) составит не менее 16%, 2009 года — 17-19%, рост ВВП затормозится до критического минимума в 5,5% (меньший рост не даст удовлетворить аппетиты основных групп влияния, спровоцирует «войну всех групп клептократии против всех» и приведет к жесточайшему политическому кризису).
Государство направило на поддержку рынков около 1,5 трлн. руб. и может выделить еще около 3,5 трлн. Больших финансовых вливаний наша экономика (без кардинальных институциональных изменений и новых «правил игры») не выдержит.
«Петля Кудрина» на шее России
Кудрин стал символом стратегии вывода максимального объема средств государства из национальной экономики. Инфляция от этого ниже не становилась (так как вызывалась произволом монополий и коррупцией), но в экономике, как в преддефолтные 90-е годы, создавался искусственный дефицит денег. Достаточно указать, что за январь-август 2008 года денежная масса в России выросла лишь на 9,5% — абсолютный минимум со времен дефолта (это делало кризис ликвидности неизбежным и без ухудшения глобальной конъюнктуры).
Предприятия и банки, не имея доступа к необходимой ликвидности внутри страны, кредитовались на Западе, получая в виде кредитов свои собственные деньги, уплаченные в виде налогов, но за значительно более высокие проценты. Лоснящийся вид причастных к этому российских реформаторов и их репутация не позволяет предположить, что огромная маржа между процентами, по которым российское государство отдает деньги налогоплательщиков западным экономикам, и процентами, по которым эти экономики кредитуют российских налогоплательщиков, оседает только на Западе.
До августа 2008 года результатом этой стратегии были колоссальные убытки, достигавшие десятков миллиардов долларов в год, наращивание внешнего долга России (вплотную приблизившегося к 1 июля к объему международных резервов Банка России — соответственно, 527,1 и 568,3 млрд. долл.) и, из-за ухудшения глобальной конъюнктуры, рост краткосрочных внешних займов, возобновившийся во II квартале 2008 года.
Однако в августе-сентябре эта модель, скопированная реформаторами с блаженных для них и кошмарных для страны 90-х годов, была разрушена Западом: его средства были брошены на затыкание собственных финансовых «дыр», и возврат средств (пусть даже втридорога) в российскую экономику был им резко сокращен. Принципиально важно, что, как показывает анализ, это не более чем на 10% было вызвано политической местью за несогласие российского государства с предпринятой Саакашвили при поддержке США попыткой геноцида его граждан. Главная причина была экономической: резкое обострение нехватки ликвидности в развитых странах в ходе новой волны глобального финансового кризиса.
Российские банки, столкнувшиеся с острой нехваткой средств, начали брать краткосрочные кредиты, рассчитывая «в случае чего» продать имевшиеся у них пакеты ценных бумаг. Однако бегство западных спекулятивных капиталов, обвалив фондовый рынок, обесценило эти ценные бумаги и лишило банки возможности расплатиться. Результат — жесточайший кризис ликвидности.
«Кому война, кому мать родна»
Принципиально важно, что либеральные реформаторы, доведя финансовую систему страны до края пропасти, тут же превратили общественную трагедию в новый роскошный бизнес.
В самом деле: выделение эквивалента в 50 млрд. долл. на погашение долгов высоко значимых предприятий — необходимая мера, которая не позволит банкротствам превратиться в эпидемию. Разумно и то, что эта помощь предоставляется не бесплатно, не за «красивые глаза» обанкротившихся бизнесменов, а за контрольные пакеты.
Однако есть и другая сторона: как было показано выше, банкротства были вызваны в первую очередь не ошибками бизнесменов, а порочной политикой Кудрина, сознательно обескровившего экономику России. Получается, что либеральные реформаторы одной рукой лишают российский бизнес оборотных средств, ставя его на грань банкротства, а другой — забирают у него все лучшее, причем на деньги этого же самого бизнеса, уплаченных в виде налогов. И нет сомнения, что будущая приватизация передаст эти активы в руки все тех же либеральных реформаторов, создав тем самым новое — уже третье — поколение олигархов.
Беспредельный цинизм этой схемы, осуществляемой открыто, с беспрецедентной даже для нашей многострадальной страны наглостью, ярко оттеняется неадекватным и коррупционным характером госуправления предприятиями, убедительно иллюстрируемым примерами энергетики, ВПК, газовой промышленности, коммунального хозяйства и большинства госкорпораций.
Ипотечного кризиса не будет — как и ипотеки
При оценке последствий кризиса для России важно понимать, что российские финансовые рынки (и тем более фондовый) значительно слабее связаны с реальным сектором, чем в развитых странах, а ипотека в силу незначительности как объемов, так и уровня развития финансовых инструментов (практически отсутствует секьюритизация, выпуск ценных бумаг под ипотечные кредиты, равно как и перезаклад недвижимости) и вовсе является сегментом не столько финансовой, сколько потребительской сферы.
Конечно, связь есть, но она слабее и, соответственно, слабее и негативное воздействие кризиса.
Так недвижимость, безусловно, подешевеет. Уже в конце сентября центр Санкт-Петербурга, например, покрылся объявлениями о продажах инвестиционных квартир, а плакат с телефоном под окнами стал неотъемлемой частью исторического пейзажа. Однако основное снижение цен коснется оптовых продаж «от бизнеса бизнесу»: кварталы новостроек и пакеты инвестиционных квартир действительно будут продаваться раза в два дешевле, чем в начале сентября.
По всей стране подешевеют новостройки, особенно расположенные «на неудобьях», но из-за общего падения уровня жизни они останутся недоступными для большинства россиян.
Исключением останется Москва, рынок жилья которой высоко монополизирован: с одной стороны — строительными организациями, с другой — их смычкой с городскими властями. Такой двусторонний монополизм жестко ограничивает возможности снижения цен. Даже продажа части инвестиционных квартир «за любые деньги» может просто не получить отражения в используемых рынком индикаторах, контролируемых заинтересованными монополистами.
Однако на вторичном рынке жилье и вне Москвы подешевеет меньше, чем новостройки: владельцы инвестиционных квартир в массе своей не попадут в критическое положение и смогут продержаться в ожидании «лучших времен» достаточно долго.
Дополнительный фактор, поддерживающий цены на недвижимость Москвы, Санкт-Петербурга и некоторых других городов — отсутствие общедоступных инвестиционных товаров, кроме жилья, и его уникальность: это единственный инвестиционный товар, обладающий высокими потребительскими и коммерческими свойствами (грубо говоря, в инвестиционной квартире можно жить и можно получать доход от ее сдачи в аренду). С другой стороны, высокая концентрация доходов в современной России поддерживает некоторый спрос даже на сверхдорогое жилье.
Прокол спекулятивного пузыря на рынке недвижимости, конечно, неизбежен, но произошедшего падения цен на нефть и снижения уровня доходов населения для него недостаточно, и ждать его до весны 2009 года не стоит.
Но даже когда этот прокол произойдет, он не окажет негативного развития на экономику в целом, так как рынок ипотеки не является значимой частью финансовой системы России. За последний год, когда стоимость ипотеки из-за нехватки ликвидности уже выросла на 2-3 процентных пункта, а реальные доходы основной массы населения сократились (официальная статистика показывает рост за счет сверхбогатой части общества), ее масштабы сократились до пренебрежимо малых. Новое удорожание — ориентировочно с 12,5-15 до 15-18% — конечно, сократит их еще больше, но это уже не будет иметь ни экономического, ни социального значения.
Социальные проблемы снесут путинскую стабильность
Стенания по поводу обесценившихся из-за падения фондового рынка накопительных пенсионных вкладов (за первое полугодие они, как и в прошлом году в целом, обесценились в реальном выражении; за вторую же половину этого года пенсионеры лишатся как минимум 25%) вызывают недоумение. С самого начала пенсионной реформы она открыто и однозначно была направлена на поддержку фондовых игроков, а не пенсионеров, а последние не получат ничего существенного просто потому, что за время до их выхода на пенсию какие-то финансовые катаклизмы произойдут просто по теории вероятности. Чтобы не видеть этого, надо было или работать в пенсионном бизнесе, или быть очень наивным человеком.
Реальные социальные последствия проявятся в совершенно других сферах. Прежде всего — в разорении ряда компаний, связанных с финансовым рынком либо с многочисленными проектами, осуществлявшимися богатой частью нашего общества (не новыми коммерческими и соловыми олигархами) «для души». В первую очередь это медийные и общественные проекты. Под ударом окажутся также компании, не имеющие собственных активов и живущие за счет постоянного перекредитования (в первую очередь торговые сети, риэлтерские компании, часть агробизнеса и транспортного бизнеса, особенно авиаперевозок).
Многие занятые в этих секторах потеряют работу — и будут вынуждены заменить ее на значительно худшую. Они не лишатся средств к существованию, и их не будет слишком много (до конца года речь идет лишь о десятках тысяч людей), но их концентрация в центрах деловой активности резко ухудшит самочувствие общества.
В структурах, которые выстоят в кризисе, вероятно снижение заработков, прежде всего в виде неявного урезания соцпакетов, льгот и бонусов. Сократятся и возможности дополнительных заработков.
Снижение доходов будет сопровождаться ускорением роста цен, прежде всего из-за финансовых проблем торговли, особенно крупных сетей. Живя за счет дорожающего кредита, они будут вынуждены (а благодаря своему монопольному положению смогут) повышать цены, разгоняя инфляцию.
Безоглядная финансовая накачка банковского сектора может породить монетарную инфляцию, но дефицит денег таков, что, скорее всего, до конца года она не проявится и точно будет незаметна на фоне массового усиления злоупотребления монопольным положением.
Ухудшение финансового положения предприятий сожмет базу коррупционных потоков и резко обострит конкуренцию за них. Это выльется в очередную «борьбу с коррупционерами», повысит уровень взяток и подстегнет рост цен, так как бизнес платит взятки не из своего кармана, а из кармана потребителей.
Ухудшение реальной платежеспособности населения ускорит идущее последний год размывание среднего класса (маркетологи, оценивающие его по уровню потребления с учетом возможностей кредитов, засвидетельствовали его снижение с весны 2007 по весну 2008 с 25 до 18%) и обанкротит ряд компаний, ориентированных на рост доходов населения.
Россияне попадут в жернова падения доходов и роста цен.
Расплодившийся на нефтедолларах «офисный планктон» впервые за последние десять лет столкнется с реальностью и с ужасом осознает, что есть вещи хуже, чем недостаточно вежливый руководитель.
Новый «голодомор» в спальных районах
Но хуже всех — и быстрее всех — придется «гастарбайтерам». Сейчас их в России примерно 11 млн нелегальных и 1 млн легальных, до 7 млн из которых занято в строительстве. В ближайшие два месяца кризис остановит все строительство (так как оно развивается за счет кредитов), кроме специального и осуществляемого в рамках отдельных крупных проектов. С учетом того, что доля «гастарбайтеров» в спецстрое относительно невелика, на улицы уже в ближайшие 2 месяца будет выброшено от 2 до 6 млн молодых здоровых мужчин, не адаптированных социально и психологически (а часто без каких бы то ни было документов и с трудом понимающих по-русски), не имеющих источника существования и крыши над головой.
Им это грозит смертью от голода и холода (к которому они как южане намного чувствительнее нас).
Нам — жителям крупных городов — всплеском совершенно безумной уличной преступности, которая достаточно быстро примет организованный и исключительно жестокий (так как люди будут воевать с нами за свое физическое выживание) характер.
При этом в 2009 году проблема будет искусственно обострена увеличением квоты на легальный ввоз рабочей силы почти вдвое — как минимум до 3,4 млн чел. (несмотря на то, что, получив разрешение на работу, очень большая их часть официально не работает, и Москва из-за этого даже сократила заявку).
Полным ходом к системному кризису
Описанные события резко — примерно до 5% — затормозят экономику, но накопленные государством финансовые резервы, несмотря на всю неэффективность их использования, еще некоторое время (как минимум до следующей осени) будут оставаться мощным стабилизатором.
Так заявленные государством инвестиционные программы продолжатся, а коррупция не только не даст сократить их, но и обеспечит их наращивание. Вне зависимости от степени неэффективности использования средств, сам факт их использования будет смягчать проблемы с ликвидностью, с рабочими местами, с сокращением возможностей бизнеса.
Однако волны глобального финансового кризиса, раз за разом (прошлый раз — весной и осенью, следующий — в конце октября - начале ноября) ударяя по России, приблизят системный кризис, вызванный произволом монополий, разрушением инфраструктуры, деградацией человеческого капитала и систем управления, и станут его катализатором.
Впервые можно говорить о конкретных сроках вхождения России в системный кризис даже при сохранении высоких цен на нефть (которые будут снижаться из-за проблем США) и низкой интенсивности межклановой борьбы: продолжение глобального финансового кризиса инициирует утрату российским государством контроля за важнейшими сферами хозяйственной и общественной жизни осенью 2009 — весной 2010 годов.
Его еще можно избежать созданием финансового контроля, санацией банковской системы, воссозданием механизма государственного рефинансирования не спекуляций, а инвестиций (включая выкуп у строительного бизнеса за долги новостроек высокой степени готовности и превращения их в по-настоящему доступное, то ест почти бесплатное жилье). Однако коррупционная мотивация российской бюрократии вновь не позволит ей превратить кризис в катарсис и втолкнет нас в системный кризис.
Михаил Делягин — директор Института проблем глобализации, д.э.н.
Источник: Ежедневный Журнал
Комментарии отключены.
