Когда Россия и Германия заявляют, что «Северный поток – 2» - исключительно экономический проект – это верно, но не совсем. Он действительно носит исключительно экономический характер, с точки зрения участвующих в нём хозяйствующих субъектов. Участники «Nord Stream – 2 AG» вложили в проект деньги и намерены получить прибыль
Дело, однако, в том, что «газовые войны» начались не только задолго до появления проектов, обходящих территорию Украины, морских «потоков», но и задолго до распада СССР и возникновения на месте УССР независимой Украины.
Первая газовая война была развязана США против СССР и Германии сразу же после заключения в 1970 году между ФРГ и СССР «сделки века» — контракта «Газ-трубы». Вашингтон начал немедленно работать на срыв сделки. И, хотя усилиями Москвы и Бонна контракт в целом был выполнен, США удалось при помощи санкций частично приостановить поставки труб большого диаметра из ФРГ в СССР.
Более того, начало первой газовой войны можно отнести ещё на десять лет в глубь истории. В 1963 году Америке через КОКОМ (Координационный комитет по экспортному контролю — организация, координировавшая усилия стран Запада в экономической части холодной войны против СССР) удалось добиться отмены договора 1960 года по поставке в СССР из ФРГ труб большого диаметра (необходимых для строительства магистральных газопроводов). Правительство ФРГ под давлением США отменило контракт 1960 года, ссылаясь на «интересы безопасности союзников».
Так что, как видим, США и раньше удавалось затягивать реализацию совместных проектов СССР (России) и Германии, но не удавалось сорвать их полностью. Тем не менее, газовые войны продолжаются уже больше 60 лет, и нет никаких оснований считать, что с вводом в строй «СП-2» они иссякнут.
История данного конфликта свидетельствует также о том, что оптимистичные предположения некоторых российских экспертов о том, что с достройкой «СП-2» и, соответственно, выводом из большой газовой игры Киева удастся навсегда закрыть проблему противодействия США экономическому сближению России и Германии, не являются оправданными. Украины не было, а газовые войны были, Украины не будет, но они не прекратятся.
Как было сказано выше, то, что имеет исключительно экономический характер для хозяйствующих субъектов и является примером преимущественно экономического сотрудничества между Россией и Германией как государствами, с точки зрения США, является предметом политических решений. Если же США решили политизировать конфликт (а они решили более полувека назад), то и для других участников проблема прекращает носить сугубо экономический характер.
США логично исходят из того, что если у германской промышленности появляется стабильный источник дешёвых энергоносителей и растущий рынок сбыта в СССР (России), то снижается экономическая зависимость Германии от ранее безальтернативного взаимодействия с США. Утрата же экономической зависимости даёт возможность федеральному правительству принимать независимые решения и в политической сфере. То есть Вашингтону не так страшно гипотетическое усиление российского влияния, как утрата возможности безальтернативно диктовать экономическую и политическую повестку дня своим союзникам.
При этом надо иметь в виду, что после Второй мировой войны США сделали на Германию главную ставку в плане своего контроля над Европой. Британию и Францию они до начала 70-х годов вытесняли из колоний, которые из объекта эксклюзивной эксплуатации колониальных империй должны были стать «общемировым достоянием», а фактически объектом эксклюзивной эксплуатации наиболее сильной в экономическом плане державы — США. Вашингтон заменял военно-политические механизмы обеспечения эксплуатации финансово-экономическими, в чём (огрублённо) и состояла суть неоколониализма.
Ни судорожно пытавшаяся сохранить статус «владычицы морей» Великобритания, ни деголевская Франция с её концепцией «обороны по всем азимутам» и доминирования на европейском континенте у США доверия не вызывали. Зато разгромленная в войне и полностью зависимая от Вашингтона Германия не давала никаких поводов к сомнению в своей лояльности. Поэтому США вложились в «немецкое экономическое чудо», поспособствовав превращению Германии в первую экономику континента и локомотив тогда ещё будущего ЕС. Вашингтон же способствовал и последующему (после распада СССР) ускорению, углублению и расширению европейской интеграции, превращению ЕЭС в ЕС.
Итак, США сделали Германию центром своего контроля над Европой и точкой сборки ЕС. В связи с этим утрата монополии на экономический контроль над ФРГ воспринималась ими крайне болезненно. Они политизировали проблему экономического сотрудничества ФРГ и СССР ещё в 60-е годы прошлого века, тем самым, вопреки своим изначальным планам и собственным интересам, способствуя политической эмансипации Германии. В ФРГ с недоумением обнаружили, что вполне выгодные в материальном плане сделки могут по политическим мотивам вызвать недовольство США. С тех пор Америка, оставаясь для Германии важнейшим партнёром, утратила свою политическую безальтернативность.
Фактически, политизируя проблему, США сами стимулировали те процессы, которые хотели остановить. Практика показывает, что, имея достаточную ресурсную базу, можно блокировать насущные экономические решения волевым политическим актом. Однако если экономике не удастся обойти политические ограничения, то её поддержание в рабочем состоянии будет требовать постоянного непроизводительного расходования дополнительного ресурса. Следовательно, рано или поздно ресурсная база исчерпается, и данная экономическая модель рухнет.
Когда в начале текущего столетия исчерпалась ресурсная база США, позволявшая им поддерживать глобальную гегемонию, одним из главных слагаемых которой был контроль над Европой, возник вопрос — какой элемент системы (европейский или американский) примет на себя удар. США пытались переложить все проблемы на ЕС, Евросоюз старательно уворачивался от подобной «чести». В результате начала рушиться американская глобальная империя.
Однако в этих условиях роль контроля над Европой для США только выросла. Не имея возможности сохранить глобальную гегемонию, США пытаются остаться доминирующим игроком в возникающем концепте великих держав (как Великобритания до Первой мировой войны). Для решения этой проблемы удержание подконтрольного Вашингтону экономически и политически европейского плацдарма становится принципиальным. Уход из Европы заставляют США замкнуться в рамках Североамериканского континента, при этом не факт, что им удастся удержать своё абсолютное доминирование хотя бы в рамках Североамериканской зоны свободной торговли (США, Канада, Мексика).
Российский газ стал для США символом уже не германской, а европейской эмансипации от американского диктата. Вашингтон рассматривал его как политическую угрозу, как оружие и будет рассматривать именно таким образом. В рамках американской системы политических ценностей, в рамках американской политической практики нет места предположению, что экономическое сотрудничество может развиваться без политического доминирования одной из сторон. В рамках американских представлений о политике происходит замена их гегемонии в Европе российской.
Все предложения Кремля спокойно развивать экономическое сотрудничество, вынося за скобки политические противоречия (которые должны сглаживаться по мере наработки практики экономического взаимодействия и роста взаимного доверия), США рассматривают как попытку обмана (сродни их собственному обещанию не расширять НАТО). Америка слишком увлечена политической детерминированностью. Для них принцип «в политике оцениваются не намерения, а возможности» является абсолютным. Даже если столетняя практика свидетельствует о том, что партнёр не планирует использовать экономические преимущества для политического насилия над США, Америка в это не верит, ибо сами американцы обязательно использовали бы эти преимущества именно таким образом.
Поэтому смешно ожидать, что с достройкой и вводом в строй «Северного потока — 2» стратегическая обстановка коренным образом изменится и газовые войны прекратятся. Нет. США будут искать возможность реванша. Поскольку же общемировая динамика свидетельствует о быстром ослаблении США и усилении России, поскольку также США уже не обладают абсолютным ресурсным превосходством над своими конкурентами (вопрос, обладают ли хоть каким-то или уже уступают), Вашингтону необходимо, во-первых, торопиться, во-вторых, работать в режиме блицкрига — на затяжное противостояние у Америки больше нет ресурсов.
В этом плане интересы США объективно совпадают с интересами Киева, для которого резкое обострение отношений с Россией, балансирование на грани войны также является последним способом привлечь к себе внимание Запада, получить ресурсную подпитку и удержать остатки своей политической системы от расползания ещё на какое-то время. Саму Америку горячая война на данном этапе уже не интересует. У неё нет возможности победного участия в подобном конфликте даже в качестве наблюдателя и посредника. Но самостоятельное (по инициативе Киева) перерастание российско-украинских газовый баталий в военно-политический формат для США может оказаться (или показаться) полезным. События последних месяцев показывают, что в случае обострения конфликта США старательно дистанцируются, чтобы продемонстрировать свою невовлечённость в инициируемый Киевом процесс обострения, но не делают ничего для того, чтобы остановить свою украинскую клиентелу.
Таким образом, в стратегическом плане нас ждёт продолжение противостояния с ослабевшими, но не сдавшимися США в политико-экономическом формате «газовых войн». Можно не сомневаться, что США сделают всё, чтобы под прикрытием зелёной (экологической) повестки нивелировать текущие успехи «Газпрома» и других российских компаний на углеводородном рынке Европы. Параллельно «экологическому» США будут отрабатывать и другие форматы «газовых войн».
В то же время в тактическом плане мы имеем дело с до предела разложившейся, не способной самостоятельно выживать, но отказывающейся спокойно умереть Украиной, которая пытается использовать американские «газовые войны» для привлечения внимания и ресурсов Запада к решению проблемы продления собственной агонии. За отсутствием иных аргументов Киев уже не первый год вполне серьёзно рассматривает провокацию контролируемого военного конфликта с Россией как способ решения проблем своей политической и экономической несостоятельности.
Опасность подобного развития событий для России заключается в том, что у Москвы пока нет хорошего решения военного кризиса на украинском направлении. Разгром украинской армии и отпадение от Киева части территорий не решают проблему в целом. Наоборот, за счёт сокращения сферы ответственности, а также в условиях внешней угрозы происходит временная консолидация режима. Скорее всего, Киеву удастся привлечь и какую-то поддержку Запада.
Если же сделать ставку на блицкриг с полным демонтажом украинской государственности, то возникают вопросы: что дальше и кто возьмёт на себя ответственность за дальнейшую судьбу разорённой и погрязшей в долгах территории с озлоблённым расколотым населением? Эти же вопросы возникнут и в случае паллиативного решения, предполагающего смену действующего режима на какой-то иной (более адекватный). Где взять адекватных управленцев? Как обеспечить их принятие населением? Кто будет отвечать за поддержку нового режима, жизнеспособность которого будет не выше старого?
По сути сегодня для закрепления успеха с запуском «СП-2» для России важно окончательно вывести Украину за скобки глобальной политики, погрузив её в полную политическую и дипломатическую изоляцию, предполагающую, что на её проблемы мир будет обращать даже меньше внимания, чем на недавний государственный переворот в Гвинее. Необходимо избежать тактических рисков военно-политического обострения традиционной газовой проблемы и вернуться к устойчивому, привычному и традиционно успешному для Москвы позиционному противостоянию с США в вопросе газового (и шире полноценного экономического) сотрудничества России и Европы.
Американцы закупают у России все больше и больше нефти. Хотя США сами являются крупнейшим производителем черного золота и в соседях у них Канада и Мексика. Остановка добычи в Мексиканском заливе из-за урагана «Ида», конечно, объясняет возросшую востребованность российской нефти у американцев. Однако не до конца. Есть еще фундаментальные причины.
Несмотря на санкционную войну, США закупают все больше и больше нефти у России. Сейчас причиной роста импорта стал ураган «Ида», из-за которого по-прежнему продолжает быть закрыты 77% добывающих мощностей в Мексиканском заливе, передает Bloomberg.
В итоге цена на нефть марки Urals достигла семимесячного максимума. Накануне ее стоимость почти сравнялась с ценой американской марки Dated Brent (1,05 доллара на каждый баррель). Тогда как до урагана баррель Urals был дешевле американской марки на 1,95 доллара.
Парадокс в том, что еще до урагана США наращивали закупку нашего топлива. Так, с января по май 2021 году импорт нефти, нефтепродуктов и минерального топлива из России в США вырос на 78% до 6,7 млрд долларов. Российской нефти американцы купили на 1,46 млрд долларов за этот период. В мае Россия даже обогнала Мексику и стала вторым в мире среди крупнейших экспортеров нефти и нефтепродуктов в США. Россия поставила 26,17 млн баррелей нефти — это абсолютный рекорд для России на американском рынке.
По сути, ураган всего лишь усилил спрос на российскую нефть со стороны США. Однако главная причина совсем не в «Иде» и простаивании части мощностей в Мексиканском заливе.
«Россия стала поставщиком топлива для американских производителей в основном потому, что она производит тяжелую нефть. А многие НПЗ в США приспособлены под «тяжелую» нефть, в том числе российскую Urals. Поставки нефти из России замещают недостаток тяжелой нефти из Венесуэлы, на которую Штаты наложили санкции и запрет на покупку», — объясняет ведущий аналитик EXANTE Янис Кивкулис.
Сами Соединенные Штаты добывают легкую более дорогую нефть. Она не предназначена для большинства нефтеперерабатывающих заводов в стране, да и намного выгодней ее продать на экспорт, а импортировать более дешевую тяжелую нефть. Вносят свою лепту и ограничения ОПЕК на добычу. Это затрудняет поставки топлива в США из Ближнего востока, оставляя возможности для российских экспортеров, добавляет эксперт.
У главного поставщика нефти для США – Мексики – добыча падает вот уже два года подряд, и ожидается дальнейшее падение и в 2022 году. На рост добычи в Канаде надежды у США тоже небольшие.
«Все это последствия огромного недостатка инвестиций в нефтедобычу в прошлом году», — говорит Кивкулис. И добыча в самих Штатах на 12,2% ниже максимумов до пандемии, тогда как потребление энергии восстановилось и близко к рекорду. Так, до пандемии добыча в Штатах на пике превышала 13 млн баррелей в сутки, а после долго время курсировала вокруг отметки 11 млн баррелей в сутки, и лишь незадолго до урагана поднялась до 11,5 млн. «Это внушительный разрыв, вернувший Штатам статус импортера энергии и вызывающий падение запасов», — говорит собеседник.
«Спрос на бензин в США растет намного быстрей добычи в самих Штатах и у ближайших ее соседей. За несколько недель до урагана «Ида» стало отмечаться определенное оживление в буровой активности, но ураган пока спутал карты. Спустя какое-то время, вероятно, мы увидим ускоренное восстановление добычи нефти в США, но сокращение импорта из России, возможно, придется ждать еще многие месяцы», — считает Александр Купцикевич, ведущий аналитик FxPro.
«Пока есть ураганы и приостановка своей добычи, американцы будут покупать российскую нефть. Если запретят санкциями (что вряд ли), то, конечно, перестанут», — говорит Кивкулис.
Любопытно, что на американские нефтяные компании очень давит зеленая повестка. «Под разработку новых месторождений перестают давать кредиты, акционеры вынуждают компании понемногу сворачивать активность и переходить на «зеленые» рельсы. То есть своей нефти США добывать как прежде уже не смогут, и придется закупать ее в других местах», — считает эксперт.
Чтобы американцы стали меньше закупать российскую нефть, необходимо, чтобы на рынке появилось больше предложения, либо снизился спрос, то есть потребление энергии в США. Например, два крупнейших потребителя в мире – США и Китай — могут начать продавать нефть из стратегических резервов, что позволит восполнить нехватку топлива и сбить цены на нефть, указывает Купцикевич.
Есть предпосылки и для существенного замедления темпов роста потребления в Америке. «Рынок труда теперь восстанавливается не так быстро, как в предыдущие месяцы, а ФРС и правительство постепенно убирают кризисные стимулы. При этом нефтедобытчики США могут ускорить инвестиции в добычу, не скованные ограничениями ОПЕК+, а также воодушевленные призывом Байдена наращивать добычу, чтобы сбить цены», — говорит Купцикевич.
Впервые в истории сырая нефть из государственных резервов Китая будет выставлена для продажи на открытых аукционах в Китае, сообщает ПРАЙМ, ссылаясь на релиз Государственного управления продовольственных и материальных резервов КНР. Выпуск сырой нефти на рынок с целью «ослабить давление на производственные предприятия из-за роста цен на сырье», уточняется в сообщении, будет проходить в несколько этапов. Покупателями резервной нефти станут китайские нефтеперерабатывающие предприятия.
Размещение на рынке сырой нефти из национальных резервов на открытых аукционах позволит «лучше стабилизировать спрос и предложение внутри страны», а также «гарантировать национальную энергетическую безопасность», отметили в управлении.
На фоне новостей о начале распродажи нефти из стратегических запасов КНР цены на «черное золото» резко покатились вниз перед открытием бирж в США в четверг. За час фьючерсы на сорт Brent на Лондонской бирже ICE упали почти на $2. На 16:06 ноябрьские контракты на Brent падали на 1,7% — до $71,26 за баррель. Фьючерсы на WTI в Нью-Йорке опускались до отметки $67,86, теряя 1,8%.
По данным Bloomberg, Китай планирует реализовать 22 млн баррелей из национального резерва, точный размер которого держится в секрете и оценивается аналитиками более чем в миллиард баррелей.
Китай — крупнейший импортер нефти в мире — увеличил закупки в августе с 9,7 до 10,5 млн б/с после, как независимые НПЗ, известные как «самовары», получили от государства свежую порцию разрешений на импорт.
«Северный поток-2» стал завершающим этапом строительства трубопроводов большого диаметра, жестко привязанных к рынкам сбыта. В дальнейшем производители будут сосредоточены на переходе на сжиженный газ, дающий возможность получить большую прибыль. Такое мнение в разговоре с «Лентой.ру» высказал депутат ГосдумыВладимир Гутенев.
Глава «Газпрома»Алексей Миллеробъявил, что утром 10 сентября, в 8:45 по московскому времени, строительство газопровода «Северный поток-2» полностью завершилось.
Переход к более современным форматам
Гутенев обратил внимание на то, что продажа сжиженного газа в текущей конъюнктуре позволяет получать большую прибыль и в результате более выгодна как для потребителя, так и для производителя.
МАТЕРИАЛЫ ПО ТЕМЕ
США и Европа мешают строить «Северный поток-2». Почему Россию это теперь не волнует? Как сделка США и Германии по «Северному потоку-2» заставит Украину изменить отношение к России?
«Уже сейчас наблюдается все больший переход на сжиженный газ, так что, полагаю, реализация нашего "Северного потока-2" стала завершающим этапом строительства трубопровода таких масштабов. Переход на сжиженный газ в текущей конъюнктуре дает возможность получать большую прибыль, производители уже ориентированы на работу с техникой по сжижению, перевозке и поставке сжиженного газа потребителю», — рассказал депутат.
Что касается классического формата, то, по словам Гутенева, в выигрыше сегодня находятся потребители, заключившие долгосрочные соглашения — после кризиса, вызванного пандемией COVID-19, экономики развитых стран восстанавливаются быстрыми темпами, но наблюдаются недостаточные объемы складских запасов газа в Евросоюзе.
«Естественно, это повысило цены. Что, с одной стороны, хорошо для нашей страны, но с другой, рыночные колебания с большой амплитудой снижают инвестиционную привлекательность наших проектов. Это тоже стало одной из причин перехода на торговлю сжиженным газом — Россия уже готовит множество проектов, реализуемых силами частных компаний», — сказал собеседник «Ленты.ру».
9 сентября пресс-секретарь президента России Дмитрий Песков говорил, что намерения так или иначе мешать строительству «Северного потока-2» декларировались в Вашингтоне давно. «В Киеве тоже давно кричат "Караул!" в связи с "Северным потоком"», — добавил он.
В четверг нефтяные котировки вернулись к снижению после тревожной статистики от Минэнерго США.
Отраслевая статистика EIA, опубликованная вчера вечером, оставляет смешанные чувства. На фоне падения добычи сразу на 1,5 миллиона б/с запасы нефти снизились всего на 1,5 миллиона баррелей при прогнозе 4,6 миллионов. Частично это может быть обусловлено выделением 1,8 миллиона баррелей из резервов Минэнерго во избежание дефицита.
Запасы бензина и дистиллятов упали на 7,2 млн и 3,1 миллионов баррелей, что было ожидаемо в свете падения нефтепереработки на побережье Мексиканского залива. Загрузка НПЗ упала с 91,3% до 81,9%.
Наиболее тревожным стало падение совокупных поставок топлива, косвенного индикатора спроса. После 22,8 миллионов б/с на прошлой неделе показатель сократился до чуть менее 20 миллионов б/с. Именно сокращение поставок в совокупности со слабым снижением запасов нефти могло привести к активным распродажам, которые последовали вслед за публикацией статистики.
При этом нужно учесть, что статистика прошлой недели в существенной степени искажена эффектом урагана, поэтому судить по ней о среднесрочных трендах не стоит. На этой неделе более 70% добычи в Мексиканском заливе остается закрыто, так что на следующей неделе данные от EIA также могут иметь специфический вид.
Помимо статистики из США, давление на нефть оказывал еще ряд новостей. Китай объявил, что выставит на аукцион часть своих нефтяных резервов, чтобы снизить сырьевые затраты для отечественных нефтепереработчиков. Ряд ключевых американских авиакомпаний сообщают о замедлении продаж авиабилетов, что может негативно отразиться на спросе на авиационное топливо, который и так еще не до конца восстановился после пандемии.
В результате фьючерсы на Brent вчера потеряли 1,5%. Динамика падения во второй половине дня была внушительной, но в целом котировки остаются в рамках торгового диапазона 70,5-73,5 доллара за баррель. Причин для выхода из него пока не наблюдается.
Вечером будут опубликованы данные от нефтесервисной компании Baker Hughes по уровню буровой активности в США. Число активных буровых установок является опережающим индикатором добычи.
С утра фьючерсы на Brent торгуются на 0,3% выше уровней закрытия предыдущего дня.
Швейцарская компания Energy Pier разработала новую концепцию гибридных ветряных и солнечных электростанций для размещения над автомагистралями. По словам инженера компании Лорана Жоспена, предлагаемое решение основано на проверенной технологии фотоэлектрических панелей на крыше.
«Модули спроектированы таким образом, что они обладают максимально возможной степенью эффективности и могут быть заменены несколько раз в течение срока службы системы, так что вся система всегда будет соответствовать технологическому прогрессу», – пояснил он.
Что касается ветроэнергетической установки, компания заявила, что ее несущая конструкция спроектирована таким образом, что она создает эффект ускорения движения воздуха, который затем используется ее собственными ветряными генераторами AnemoGen, которые устанавливаются с обеих сторон опорных столбов фотоэлектрической системы, развернутой вдоль шоссе.
«Лопасти ротора могут поглощать энергию даже при малых воздушных потоках и вырабатывать электроэнергию через генератор, – пояснили в компании. – Система AnemoGen доступна в различных размерах и может использовать как входящие, так и выходящие потоки воздуха».
Energy Pier считает, что при таком подходе на каждом километре четырехполосной автомагистрали можно установить от 22 000 до 30 000 солнечных модулей и до 320 генераторов AnemoGen. Кроме того, должны быть установлены 162 опоры, поддерживающие крышу.
Компания подчеркнула и другие достоинства своего решения. Например, защитная стена и крыша обеспечивают значительное снижение шума, а крыша также защищает улицу от снегопада и солнца. Летом это обеспечивает защиту от чрезмерной жары и ультрафиолетового излучения, а зимой делает ненужной уборку снега. Кроме того, крыши можно использовать как коллекторы дождевой воды. Несущая конструкция, в свою очередь, предлагает место для кабелей и других устройств, например станций аварийной зарядки.
По заявлению компании, строительство фотоэлектрических и ветряных электростанций также возможно без прерывания движения транспорта. Один из них строится в муниципалитете Фулли в кантоне Вале. Ожидается, что его длина составит 1 609 м, и он будет обеспечивать около 50 ГВт-ч зеленой электроэнергии в год.
Прогнозировать выход нефтегазовых компаний в России на углеродную нейтральность сложно, он зависит от множества факторов и может потребовать несколько десятилетий, считают опрошенные РИА Новости эксперты.
Углеродная нейтральность — термин, обозначающий сокращение до нуля выбросов углекислого газа и его аналогов в процессе производственной деятельности или компенсацию этих выбросов за счет экологических проектов. Нефтегазовые компании для уменьшения углеродного следа могут пойти по двум путям: сократить прямые выбросы СО2 или инвестировать в углеродно-отрицательные проекты.
Подавляющая часть выбросов парниковых газов в России приходится на энергетический сектор: его доля, согласно Национальному докладу о кадастре антропогенных выбросов, который подготовил Росгидромет, в 2019 году составила 1667,7 миллиона тонн CO2-эквивалента или 78,7% от общего объема выбросов в стране.
"Переделка нефтегазового бизнеса — это небыстрый процесс, и это дорого, поэтому наивно полагать, что в какой-то год все быстро поменяется", — сказал РИА Новости директор Центра экономики окружающей среды и природных ресурсов НИУ ВШЭ Георгий Сафонов.
ПРОГНОЗЫ
Эксперты сказали РИА Новости, что выход российских энергетических компаний на углеродную нейтральность может занять от трех лет при сохранении существующих темпов инвестиций до тридцати лет и более, так как требует перестройки бизнес-моделей энергетических компаний.
Самые оптимистичные прогнозы — у доктора экономических наук, профессора базовой кафедры РЭУ имени Г. В. Плеханова Ивана Потравного. Он считает, что "при существующих темпах инвестиций в данный (нефтегазовый — ред.) сектор такой переход может занять от трех до пяти лет".
Другие оценки дает заместитель директора Института международных политических и экономических стратегий РУССТРАТ Юрий Баранчик. Он сказал РИА Новости, что процесс перехода может занять, в зависимости от готовности компании, от семи до 15 лет при условии, что требования законодательства в этот период не будут меняться.
При этом самый большой эффект, по словам Баранчика, можно получить только модернизируя производство. Эксперт подчеркнул, что этот процесс довольно длительный — особенно, если у компании много объектов по всей стране — и дорогостоящий, так как требует затрат на оборудование и его установку.
Прогнозировать выход на углеродную нейтральность среди всех нефтегазовых компаний в России сложно, считает доктор экономических наук, профессора кафедры экономики природопользования экономического факультета МГУ им. М. В. Ломоносова Сергей Никоноров. Речь, на его взгляд, может идти об отдельных компаниях, но не обо всей отрасли.
"В целом по нефтегазовому сектору тяжело говорить... "Татнефть" заявляет о достижении углеродной нейтральности к 2050 году. А все остальные — у них нет таких стратегий. Если посмотреть зарубежные компании, там сплошным потоком идут те, которые через 30 лет планируют достичь углеродной нейтральности, но у наших компаний такого еще нет", — отметил он.
Эксперт сослался на обзор климатических обязательств компаний по снижению выбросов парниковых газов "Корпоративные стратегии углеродной нейтральности", который летом 2021 года подготовило Минэкономразвития России. Согласно публикации, среди нефтегазовых компаний о планах добиться нулевых парниковых выбросов к 2050 году заявила только "Татнефть".
"Новатэк", согласно отчету, планирует к 2030 году снизить выбросы парниковых газов в производстве сжиженного газа на 5%, в добыче — на 6%, а "Роснефть" к 2035 году планирует уменьшить интенсивность в нефтедобыче на 35%. При этом, как отмечается в отчете, "в большинстве случаев компании пока не разработали планы, в которых четко обозначено, за счет каких инструментов они будут добиваться углеродной нейтральности".
КОНЪЮНКТУРА
Эксперты согласились с тем, что мировое сообщество обеспокоено вопросом изменения климата. Зеленый тренд уже утвердился в Европе и пока утверждается в России. Реализация планов низкоуглеродного развития является для отечественных компаний вопросом конкуренции на глобальном рынке, потребует перестройки существующих бизн
"На сегодняшний день мы находимся между Сциллой и Харибдой. С одной стороны, у нас экономика очень завязана на энергетическом секторе, на сырье, а с другой, мы должны выполнять Парижское соглашение", — отмечает Никоноров.
Также он сказал, что переход нефтегазовых компаний на углеродную нейтральность в Европе связан с давлением, в первую очередь, общества и бизнеса, тогда как в России требования к энергетическим компаниям предъявляют зарубежные бизнес-партнеры и инвесторы.
"И тут надо хорошо считать. Если с Китаем, Северной Кореей, Японией или со странами АСЕАН мы работаем в одном режиме, с одними договорными обязательствами, то с европейскими странами это будут другие обязательства. И это тоже надо учитывать", — подчеркнул он.
При этом в реализации мер по снижению выбросов можно задействовать все сектора экономики, добавил Сафонов.
МЕРЫ
Эксперты предложили разные меры, которые могут повлиять на скорейший выход нефтегазовых компаний на углеродную нейтральность.
Сейчас, отметил Потравный, предприятия могут рассмотреть проекты по утилизации попутного нефтяного газа, закачивать и хранить больше парниковых газов в подземных горизонтах, которые образовались при добыче нефти и газа.
Потенциал скорейшего выхода на углеродную нейтральность, по словам Сафонова, заключается в повышении энергоэффективности, принятии и реализации мер по снижению выбросов метана, управлению отходами и другими решениями.
"Сейчас можно принять меры по повышению энергоэффективности, более решительные меры можно закладывать сегодня, но реализовать их удастся только после 2030 года. Ближайшее десятилетие требует внедрения некоторой инновационной модели, тогда как перевод на другие технологии потребует больше времени, планирования на 40-50 лет вперед", — заключил Сафонов.
Оставить комментарий
