Леся Украинка: «роман» с революционером или любовь по несчастью?
Несмотря на внешнюю хрупкость и болезненность, в её сердце жил огонь любви, который ничто не могло погасить. В одном из своих творений Леся Украинка будто говорит устами своей героини: «В моём сердце то, что не гибнет». Её любовь действительно была самоотверженной и бескрайней, с нотой вечного отчаяния, которым была наполнена недолгая жизнь этой женщины. Что же может поведать история чувств украинской поэтессы?
Трагедия детства
Леся (Лариса Косач) родилась в 1871 году в интеллигентной и поистине творческой семье. Родители уделяли большое внимание вопросам образования своей дочери, надеясь, что в будущем она свяжет свою жизнь с музыкой. Возможно, их мечты осуществились бы, ведь Леся уже в раннем возрасте начинает сочинять пьесы и небольшие композиции, однако несчастье резко изменило их существование. В 10 лет у девочки диагностируют туберкулёз. Болезнь стремительно развивается, а Леся уже совсем не похожа на себе прежнюю – грустная, задумчивая, резко повзрослевшая. Тогда родители обращаются за помощью в разные клиники, однако результаты неутешительны. Из-за неудачной операции Леся так и остаётся с поражённой рукой, превратившись в покалеченное создание.
Однако мужеством девушки можно восхититься. Вместо того, чтобы впасть в уныние, она начинает активно заниматься изучением наук и языков. Она пробует делать переводы, а затем открывает в себе поэтический талант. Теперь Леся видит своё призвание, помешать которому не сможет даже болезнь, из-за которой она почти не встаёт с постели. Несмотря на удар судьбы, жертвой которого стала Леся, её поэзия наполнена светом и волшебством. Она верит только в хорошее, прославляя благородство, красоту, добро, любовь. Неудивительно, что уже первый сборник стихотворений поэтессы читатели приняли с восторгом, поддавшись очарованию их звучания и искренности. Известные мастера слова Украины также отметили талант Леси, к ним присоединились и критики.
Где ты, любовь?
Несмотря на то, что главным мотивом творчества Леси Украинки стала любовь, самой ей было не так просто встретить её. Во многом этому препятствовала мать, которая считала, что вряд ли больная Леся кого-то заинтересует как женщина, а потому видела в поклонниках девушки лишь охотников за приданым.
Но неожиданная встреча была подготовлена самой судьбой. В 1897 году она отправляется на лечение в Крым, где знакомится с минским общественным деятелем Сергеем Мержинским. Его революционные взгляды разделяет и тётка Леси, а, помимо этого, Сергей находится в Ялте тоже из-за болезни. Впервые Леся встречает того, кто по-особенному понимает её. Как и она, Сергей большую часть жизни вынужден бороться с туберкулёзом. На тот момент Лесе только исполнилось 26 лет, но из-за болезненности она напоминала хрупкую девочку-подростка, однако её интеллект поистине поражает Сергея. Он восхищён девушкой, в словах и стихах которой звучат идеи истинного борца – за жизнь и правду.
Друг и любимый
Сам Сергей был истинным революционером, боровшимся за права простых рабочих. В раннем возрасте он потерял мать, когда же стал старше, примкнул к другим молодым дворянам, что поддерживали идеи свержения царской власти. Благодаря тётушке Леси Сергей становится частым гостем в доме семьи девушки. Мать поэтессы, вероятно, догадывалась о привязанности дочери, однако не разделяла её восхищения Мержинским. Конечно, ещё более весомым «минусом» в отношении Сергея была его болезнь.
Сложно сказать, отвечал ли Сергей взаимностью поэтессе. Он ласково называл её Ларочкой и писал нежные письма, но это напоминало скорее дружескую привязанность. Однако сама Леся по-настоящему любила этого человека, которого постигло то же несчастье, что и её саму. В одном из писем она замечает, что Сергей для неё – словно увядающий цветок. Она открыто пишет, что никогда между ними не было объятий или поцелуев, однако самые пылкие признания от других она не оценила бы так, как те драгоценные минуты, что провела с Мержинским. Их она не променяет ни на что.
Для любви нет преград
Мать настойчиво запрещает девушке видеться с возлюбленным, но Леся знает, что именно сейчас Сергей лежит в своей минской квартире, страдая от обострившейся болезни. Разве может она спокойно находиться дома, представляя всё это? Только за 1900 год она дважды посещает Мержинского. Через год она решительно требует от матери вновь отпустить её – ничто не может остановить её на пути к своему возлюбленному.
Поразительно, но Леся, сидя у постели больного, не только поддерживала его, но и творила. Она теперь смотрела смерти в глаза – смерти любимого человека – и понимала, насколько короток их век. Во время одного из посещений Сергея она пишет «Одержимую». В этом произведении звучат призыв к борьбе, пламенность праведного гнева и неизбежности судьбы.
Светлый ангел Леся
Сергею становится всё хуже, он уже не всегда узнаёт худенькую девушку, замершую у его изголовья. Она – словно добрый ангел, которого Мержинский постоянно просит быть рядом с ним. Несмотря на усталость от бессонных ночей, Леся не отходит ни на шаг от него. В марте 1901 силы на борьбу с болезнью были исчерпаны, Сергей Мержинский умер, чувствуя прощальные объятия той, что никогда не была его женой или любовницей, но всегда хранила ему верность.
Очень долго Леся не могла оправиться от пережитого. Бороться со всем, что произошло в её жизни, ей помог будущий супруг, Климент Квитка. Трепетно любивший свою супругу, Климент сделал всё, чтобы она прожила как можно дольше, лично оплачивая лечение. Уже на закате жизни Леся Украинка создаёт своё самое знаменитое творение – «Лесную песню», в которой любовь предстаёт не просто чувством, а бессмертной силой, побеждающей всё – вопреки всему.
В 1913 году поэтессы не стало, но что значит срок человеческой жизни для искусства? Любовь этой женщины действительно была бессмертным пламенем, которое и поныне горит в её чарующих творениях, наполненных светом и теплом.
Р.Л.Стивенсон дарит нам райский сад поэзии - в детстве; рыцарский бой за справедливость - в отрочестве; фехтование романтической иронией в лабиринтах жизни - в юности; мудрость детской простоты - в зрелости.
Честертон, назвавший романтику душой жизни, был уверен: "Стивенсон победит не потому, что его многие любят, не потому, что его читает толпа и ценят эстеты. Он победит потому, что он прав".
К Минни
Ты помнишь, Минни, или нет Обоев в детской нежный цвет В вечерней дымке голубой, Ведь там играли мы с тобой, И я - не смейся надо мной Мечтал, что станешь мне женой. Припомни, Минни, те слова, Дни именин и Рождества, Шептанье перед сном. Ты помнишь: много лет назад Дышал и плакал ночью сад В июне за окном. Для милой Минни столько раз Я небывалый вел рассказ О битвах в дальней стороне, О Севастополе в огне, Про флибустьерский флот... Тонули из коры суда, Тревожно блеяли стада, А дети, прибежав сюда, Шли через речку вброд. Все это помнится с трудом. Как изменился старый дом! Теперь средь нашего двора Шумит чужая детвора. Река сверкает как стекло. А детство? Нет его, прошло. Поток меж мельничных колес Так далеко его унес. Но, Минни, нам издалека Звенят два детских голоска, Два голоска из серебра Звучат, как прежде, как вчера: "Далёко ль Вавилон?" Ах, дорогая, если б знать, Где чудный Вавилон искать! Где ты? Где я? Где он? "Пусть нас уносит свечки свет!" Мне слышится опять. С тобой вдвоем препятствий нет... Но время через столько лет Не повернется вспять! Не ранее, чем час пробьет И хлынет свет слепя, Судьба нас в детство приведет, И встречу там - тебя. Тебе, далекая моя, Я шлю привет через моря, Через пустыню лет. Нашли так много дней назад Мы в шкафчике индийском клад: Нить бусин и браслет; Перо павлинье было там, Божок из бронзы, пестрый хлам. Но душу наполнял тоской Внутри ракушки шум морской. Ты помнишь, Минни, у стола В гостиной Индия была? И знал я, что когда-нибудь Мы в Вавилон отыщем путь! Но свет тех давних небылиц, Сиянье наших детских лиц, Моя мечта, глаза твои Вот все сокровища мои. О, Минни, сквозь года и дни Свою мне руку протяни, Как будто стали мы детьми, И строки нежные прими.
Visions of Johanna Ain’t it just like the night to play tricks when you’re tryin' to be so quiet? We sit here stranded, though we’re all doin’ our best to deny it And Louise holds a handful of rain, Temptin’ you to defy it Lights flicker from the opposite loft In this room the heat pipes just cough The country music station plays soft But there’s nothing, really nothing to turn off Just Louise and her lover so entwined And these visions of Johanna that conquer my mind
In the empty lot where the ladies play blindman’s bluff with the key chain And the all-night girls they whisper of escapades out on the “D” train
We can hear the night watchman click his flashlight Ask himself if it’s him or them that’s really insane Louise, she’s all right, she’s just near She’s delicate and seems like the mirror But she just makes it all too concise and too clear That Johanna’s not here The ghost of ’lectricity howls in the bones of her face Where these visions of Johanna have now taken my place
Now, little boy lost, he takes himself so seriously He brags of his misery, he likes to live dangerously And when bringing her name up He speaks of a farewell kiss to me He’s sure got a lotta gall to be so useless and all Muttering small talk at the wall while I’m in the hall How can I explain? Oh, it’s so hard to get on And these visions of Johanna, They kept me up past the dawn
Inside the museums, Infinity goes up on trial Voices echo this is what salvation Must be like after a while But Mona Lisa musta had the highway blues You can tell by the way she smiles See the primitive wallflower freeze When the jelly-faced women all sneeze Hear the one with the mustache say, “Jeeze I can’t find my knees” Oh, jewels and binoculars hang from the head of the mule But these visions of Johanna, They make it all seem so cruel
The peddler now speaks to the countess who’s pretending to care for him Sayin’, “Name me someone that’s not a parasite and I’ll go out and say a prayer for him” But like Louise always says “Ya can’t look at much, can ya man?” As she, herself, prepares for him And Madonna, she still has not showed We see this empty cage now corrode Where her cape of the stage once had flowed The fiddler, he now steps to the road He writes ev’rything’s been returned which was owed On the back of the fish truck that loads While my conscience explodes The harmonicas play the skeleton keys and the rain
Не правда ли, эта ночь шутит, когда ты пытаешься быть как можно тише? Мы сидим здесь на мели, хотя стараемся изо всех сил отрицать это, И у Луизы в руке немного дождя, Убеждает тебя не поддаваться. Огни мерцают с квартир напротив, В этой комнате из труб отопления слышен лишь кашель. Кантри-радиостанция играет негромко, Но никак, никак не выключить. Сейчас Луиз и её любовник так сплетены, И эти образы Джоанны, которые покоряют мои мысли.
В пустынном месте, где девушки играют в жмурки с цепочкой для ключа, И не спящие всю ночь девочки, они шепчутся о проделках на поезде Мы слышим ночного сторожа, он щёлкает своим фонариком, Спроси себя, это он или они на самом деле безумны. Луиз, она в порядке, она просто рядом, Она нежная, она словно зеркало, Но она делает это всё слишком кратким и слишком ясным, — Джоанна не здесь. Электрический призрак фонит под кожей её лица, Где эти образы Джоанны заняли моё место сейчас.
Да, малыш запутался, воспринимает себя слишком серьезно, Он похваляется своей болью, он любит жить опасно. И когда упомянув её имя, Он говорит о прощальном поцелуе для меня, У него, конечно же, предостаточно злости, чтобы быть в таком дурном настроении, и всё такое. Бормочет какую-то ерунду у стены, пока я в холле. Ну, как мне объяснить? О, так тяжело справиться. И эти образы Джоанны, Они не давали мне спать и после рассвета.
В музеях, Вечность — на рассмотрении. Голоса, разносимые эхом — вот таким спасение должно быть по прошествии времени. Но Мону Лизу, должно быть, одолела дорожная грусть, Это можно видеть по тому, как она улыбается, Посмотри, простой цветок на стене застыл, Когда женщина с застывшим лицом всё презирает. Послушай, этот с усами говорит: «О, Боже, Я не могу найти своих коленей» О, украшения и бинокли висят на шее у осла, Но эти образы Джоанны, Они выставляют всё это так беспощадно.
Уличный торговец, вот, говорит графине, которая притворяется, что он её интересует, Говорит: «Назови мне того, кто не паразит и я пойду и помолюсь за него», Но как всегда говорит Луиз: «Ты не можешь глядеть на многое, не можешь ведь?» Пока она сама готовится для него. И Мадонна, она всё ещё не появилась, Мы видим пустую кабину, сейчас начала ржаветь, Где накидка сцены однажды свободно ниспадала. Уличный скрипач, он сейчас отправляется в дорогу, Он пишет, всё было возвращено, что причиталось, Сзади рыбного грузовика, который нагружается, В то время как моё сознание извергает из себя Игру на губной гармонике, отмычки и дождь.
"Только великие люди обладают великими недостатками", – говорил Ларошфуко. Жорж Санд добавляла: "Вот где сидят у меня эти великие люди. Хорошо читать их жизнеописания, приятно посмотреть на них, отлитых из бронзы или высеченных из мрамора, но плохо иметь с ними дело. Они злы, взбалмошны, деспотичны, желчны, подозрительны"
Увидеть здесь хотят Шопена, Молва о нём: талантлив и умён. А как играет вдохновенно! К тому же - молод и галантен он...
Вот полились по залу звуки: Играет увлечённо музыкант. Как лебеди, мелькают руки. Какая музыка! Какой талант!
Мелодия журчит, струится То звонким ручейком, то - как капель, То в небо вдруг взовьётся птицей... Рисуют пальцы - в звуках - акварель.
Жорж Санд, известная всем дама, На музыканта устремила взгляд. А выглядит та дама странно: Сигару курит, и мужской наряд,
Её манеры эпатажны, И даже голос - низкий, с хрипотой, - Чтоб феминисткой слыть отважной, Возвыситься над светской суетой.
Шопен - изящный, романтичный, Ей - важен вызов свету и кураж. Натуры - слишком уж различны. И вдруг - сенсация! Какой пассаж!
Теперь их часто видят вместе, Хоть в это верится с большим трудом. Свет взбудоражен новой вестью: Шопен вошёл в её семью и дом!
Любовь даёт им вдохновенье, Подъём всех сил, желание творить. Но ... обострилась, к сожаленью, Болезнь Шопена, и её не скрыть.
Его преследуют напасти, А ведь недавно в свете как блистал! Всё чаще ссоры, разногласья, Им тесен стал их общий пьедестал.
Познали радость и невзгоды. Всё было: счастье и - борьба. Был творческий подъём в те годы, Но развела их навсегда судьба.
Он был великим музыкантом, Её романы покорили свет. Две ЛИЧНОСТИ и два ТАЛАНТА! И каждый свой оставил яркий след!
***
Жорж Санд была старше Шопена на 6 лет, у неё - двое детей, дочь и сын. Фредерик Шопен умер в 39 лет от туберкулёза.
***
Жорж Санд славилась не только своими занимательными романами. Она любила шокировать публику: позволяла себе курить трубку и носить мужское платье. Ни от кого не было секретом и то, что писательница была чрезвычайно влюбчивой, постоянно меняя мужей и любовников. В ее любовном плену побывали Проспер Мериме, Альфред Мюссе и гениальный романтик из Польши - Шопен. Однажды у Листа собрались все литературные французские аристократы, была, естественно, и Жорж Санд, был Шопен. Впервые увидев ее, Шопен сказал: - Какая малоприятная женщина - эта Санд! Да и женщина ли это вообще, я склонен в этом усомниться! Однако, влюбившись, композитор провел с этой "малоприятной женщиной" девять лет своей жизни...
Я перестарался в подготовке события, Было зловеще. С аккуратностью человека средних лет Я отложил только нужные книги. Я почти закрыл страницы. Красота – это такая редкость. Так что, не многие из моего фонтана пьют. Так много бесполезного сожаленья, Так много времени растрачено впустую! И теперь я смотрю из окна на дождь, суетящиеся автобусы. “Их микрокосм потрясен” – воздух дышит сим фактом. В их части города они игрушки враждебных сил. Откуда мне знать? О, я зная достаточно. Их ждет что-то. Что ж до меня; Я перестарался в подготовке события – Красота – это такая редкость. Так что, не многие из моего фонтана пьют. Два друга: глоток леса… Друга? Станут ли люди меньше друзьями всего лишь потому, что один в конце концов нашел их? Дважды обещали прийти. “Между вечером и утром?” Красота будет пить из моего разума. Юность тем временем позабудет, моя юность простилась со мной.
II (“Не молчи! Ты танцевал как деревянный? Твои работы нравились кому-то, и он был так искренен. Ты нес чепуху В первую ночь? На следующий вечер?” Но они вновь обещали: “Завтра в пять.”)
III И вот уж третий день – ни от кого не слова; Молчат и он, и она, Только записка другого человека: “Дорогой Паунд, я уезжаю из Англии.”
Одного лишь боялся я в сердце моём, Когда вдоль безмолвного побережья мчался мой «Серый сокол» И двойное блаженство — земли и воды —принадлежало мне, Как сапфир и смарагд с пенными перлами посередине.
Сквозь размытую бледную линию лижущей пляжи вольной волны Проносилась ладья моя, и дружелюбные чужестранцы Дарили мне смех за смех и подносили вино за рассказы и вымыслы. Города открывались передо мной и поля приглашали пройтись,
Но одного лишь боялся я в сердце моём. Ведь если устанешь ты прежде,чем я возвращусь, И если тебя окликнут«они»из мглы порубежной, Что толку мне будет в кольчуге и золотых колечках, Что толку мне будет в браслетах,сдвоенных многократно, Что толку мне будет, возлюбленная моя, Здесь, в «средиземье», — что толку мне будет В трофеях, удаче, успехах славных походов моих?
По дороге в инфекционную больницу под этим океаном голубизны пестрящим облаками гонимыми с северо-востока — холодный ветер. По сторонам дороги — бесконечные пустые поля коричневые от сухого бурьяна. Местами
пятна стоячей воды отдельные высокие деревья
Вдоль всей дороги розовая, красноватая узловатая, вертикальная, ветвящаяся живая плоть кустарников и деревьев с мертвыми коричневыми листьями, а под ними безлиственные побеги —
безжизненные на вид, бессильные, ошеломленные приходом весны — В этот новый мир они вступают нагие, закоченевшие, не уверенные ни в чем, кроме того, что вступают в него. Вокруг все тот же привычный, пронизывающий ветер-
Сегодня трава, завтра это окажется кудрями дикой моркови один за другим они обретают определенность Это ускоряется: форма листа, рисунок
Но пока что оцепенелая торжественность вступления — хотя глубокая перемена произошла уже с ними: вцепившись в землю, пробуют шевелить корнями, начинают пробуждаться.
Внимание! Уважаемые посетители сайта mfd.ru, предупреждаем вас о следующем: ОАО Московская Биржа (далее – Биржа) является источником и обладателем всей или части указанной на настоящей странице Биржевой информации. Вы не имеете права без письменного согласия Биржи осуществлять дальнейшее распространение или предоставление Биржевой информации третьим лицам в любом виде и любыми средствами, её трансляцию, демонстрацию или предоставление доступа к такой информации, а также её использование в игровых, учебных и иных системах, предусматривающих предоставление и/или распространение Биржевой информации. Вы также не имеете права без письменного согласия Биржи использовать Биржевую информацию для создания Модифицированной информации предназначенной для дальнейшего предоставления третьим лицам или публичного распространения. Кроме того, вы не имеете права без письменного согласия Биржи использовать Биржевую информацию в своих Non-display системах.
